Владимир Свержин - Танцы на минном поле

— …Как уж он меня уломал, не знаю. Раз пошел, потом другой, потом пошло-поехало. Чуть свободная неделя — все. Рюкзак сложил, и поминай, как звали. Года три тому назад вернулся с гор, как будто подменили. Мрачный какой-то стал, замкнутый. То есть, не совсем так. Вернулся он вроде как нормально, а потом, вскоре, погиб один из его товарищей, с которым он вместе ходил…

Полковников насторожился.

— Вы говорите, один погиб. Это точно? Не два?

Надежда Ивановна помотала головой. Увлеченная своими мыслями, она даже не обратила внимания на осведомленность “следователя”, словно это было в порядке вещей.

— Нет. В начале все действительно думали, что двое погибли. А потом Гриша Кружилин вдруг объявился…

— Григорий Кружилин? Это один из группы, в которой ходил Родион. Он числился погибшим в автокатастрофе? Я вас правильно понял?

— Ну да, — кивнула женщина.

— Он появился у вас вскоре после своей, так сказать, гибели?

— Да, довольно скоро. Пришел как-то вечером. Я обмерла, глазам своим не поверила. А он Родиона вызвал, и они часа два гуляли, разговаривали, — вздохнула Надежда Ивановна, утирая скомканным платком угол глаза.

— Скажите, Родион вам что-нибудь объяснял по этому поводу?

— Нет, — со вздохом покачала головой Бейбутова. — Сказал только, что у Григория неприятности, что он ни в чем не виноват, и что, вообще, это не моего ума дело. Мы, собственно говоря, тогда-то и расстались. Слово за слово, поссорились. Я ему и кинула в сердцах, выбирай: либо я, либо горы. А он вдруг успокоился, как сейчас помню, посмотрел на меня так печально и говорит: “Да, Надежда, ты права. Сейчас нам лучше пожить отдельно. Рядом со мной сейчас, — сказал, — жить опасно”.

— Это было после посещения Кружилина?

— В тот же вечер.

— Поня-ятно, — протянул Алексей, потирая виски. — Значит, в тот же вечер. А вы не знаете, после этого Кружилин бывал у вашего мужа?

— Не знаю, — пожала плечами Надежда Ивановна. — Родион ко мне, в смысле, к родителям моим, приезжал довольно часто. Деньги привозил, с Ириной гулял. У нас ведь, как такового, и развода-то не было. А вот я к нему не ездила.

— Почему? — Поинтересовался аналитик.

— Он не хотел, — коротко ответила Бейбутова.

— Может быть, у него была другая женщина? — Высказал провокационную версию Алексей.

— Нет, — покачало головой женщина. — Во-первых, Родя однолюб. А потом, по мужчине ведь всегда видно, один он живет или с женщиной.

— Да, это верно, — улыбаясь чему-то своему, кивнул Полковников. — Всегда видно. Ладно. Будьте добры, расскажите мне все, что вы знаете о Григории Кружилине.

— Да что тут рассказывать? — Надежда Ивановна задумчиво посмотрела в какую-то неопределенную даль. — Они с Родионом до этого похода особыми друзьями и не были. Так, знакомые. Приятный мужчина. Очень вежливый, хорошо одевается. Статный такой. Язык хорошо подвешен. Ну, на то он и дипломат…

— Он дипломат? — Вопросительно посмотрел на Бейбутову Алексей.

— Да, работал в посольстве где-то в Латинской Америке.

“Вот, так вот!” — про себя усмехнулся аналитик. “Значит, дипломат”.

— Вы не знаете, он иностранными языками владеет?

— Ну, насколько хорошо владеет, я сказать не могу, но речь испанскими словечками пересыпать любит.

— Отлично. — Алексей свел пальцы в замок. — Теперь вот еще что, Надежда Ивановна. Не могли бы вы его описать?

— Ну, довольно высокий, глаза серые, пронзительные… Но у меня, вообще-то, с собой фотография его есть.

— У вас фотография?.. — Затаив дыхание, не веря в услышанное, переспросил Полковников.

— Ну да, — кивнула Бейбутова, доставая из сумочки-косметички маленький альбом с фотографиями. — Я тогда всю группу на вокзале сфотографировала на память. Каждый раз фотографировала, — с грустью пояснила она, — все боялась, что не вернется. А когда ваш сотрудник сказал, что это как-то связано с Родькиными походами, решила: дай возьму, может, пригодится.

— Надежда Ивановна, вы сами не представляете, как вы нам помогли!

— Вот он, — найдя нужную фотографию, указала Бейбутова.

— Надеюсь, вы можете нам на время одолжить эту фотографию. Я вам обещаю, что завтра же верну ее…

На столе, заверещал телефон.

— Да, слушаю! — Поднял трубку Полковников.

— Ну, что у нас плохого? —.

— Плохого, ничего, слава Богу. Но зато есть кое-что весьма интересное.

— Это хорошо. У меня тоже. В лаборатории дали заключение. В шприце лекарственное средство именуемое строфантином. Один кубик внутривенно, и мотору кранты. Обнаружить его потом практически невозможно, а уж если не знать, что искать, и подавно. Такие-то дела.