Cassandra Claire - Draco Sinister

цепь, которую он наколдовал.

Лупин смотрел, чувствуя, как дурное предчувствие сгущается у него под ложечкой. Он вырос

с осознанием того факта, что животные ненавидят его. После того, как он был укушен, его семья

была вынуждена избавиться от всех домашних животных — от собак и кошек, даже кролики

в вольере, во дворе, вздрагивали и поспешно удирали от него, когда он проходил мимо.

В окрестных лесах там, где он жил ребенком, всегда водились оборотни, что и послужило главной

причиной того, что он был укушен. Он помнил, что говорил ему один из старейшин, когда он был еще

ребенком:

«Теперь ты вне этого мира, ты больше не часть его. Животные будут избегать тебя, зная твою

суть, и серебро, кровь земли, отвергнет тебя. Куда бы ты ни пошел, земля будет пытаться извергнуть

тебя со своего лица, ибо ты — неестественное существо, и земля ненавидит то, что вне ее

естества.»

— Мы могли бы просто призвать наши метлы, — заметил он примирительно, хотя и знал, что это

бесполезно — это всегда было бесполезно, когда Сириус втемяшивал что-нибудь себе в голову.

— Конклюв… быстрее… — пропыхтел Сириус, по-прежнему крепко удерживая гиппогрифа за

повод.

Он вытянул руку и твердо провел ею по перьям на шее животного, затем потрепал Конклюва под

подбородком. Очень медленно, после неоднократных уговоров и поглаживаний, Конклюв успокоился

настолько, что опустил голову Сириусу на плечо, хотя его хвост по-прежнему хлестал из стороны

в сторону.

Сириус, черные волосы которого, намокнув, прилипли ко лбу, обернулся и протянул Лупину руку.

— Ну же, Рем, — сказал он.

Лупин медленно приблизился, неожиданно и не без удовольствия вспомнив, как Драко необычно

долго носил повязку на руке, когда учился на третьем курсе, после того, как Конклюв поранил его.

318

Что ж, если какое-нибудь животное хотело укусить Драко, оно не обязательно было плохим,

принимая во внимание, каким он был в то время. Он протянул руку и положил ее на бок Конклюва.

Гиппогриф вздрогнул, его кожа колыхнулась от прикосновения Лупина, но он не отстранился.

Лупин поднял глаза и взглянул на Сириуса, который хоть и выглядел измотанным, но по-прежнему

улыбался ему, блестя глазами.

— Видишь? — сказал он, порывисто дыша. — Все просто.

Лупин не ответил. Он позволил Сириусу подсадить его на спину Конклюва и сидел не двигаясь,

пока его друг не вскарабкался позади него. Он мог чувствовать, как кожа гиппогрифа корчится и

вздрагивает там, где он касался ее, и он знал, что Конклюв терпит его в качестве седока только из

любви к Сириусу. Что, предположительно, было не самым худшим основанием для терпения.

***

— Гарри?

— Что?

— Ты собираешься, носить этот Амулет или нет? Это небезопасно — просто держать его в руке.

Гарри не ответил. Гермиона смотрела на него взглядом, полным беспокойного любопытства. Попрежнему прикованный к стене, Гарри ухитрился извернуться таким образом, что его скованные руки

оказались впереди, а не у него за спиной. Его поза по-прежнему была неудобной, но все же меньше,

чем раньше. Гермиона опустила глаза на свою ладонь, пальцы которой переплелись с пальцами

руки Гарри, лежащей на колене. В другой руке Гарри держал Эпициклический Амулет, зажав его

в кулаке, и золотая цепочка свисала между пальцами. Похоже, что он не хотел выпускать его, но и

не знал, что с ним делать.

Она оглянулась и посмотрела на Рона, прислонившегося к стене рядом со входом в камеру. Рон

просматривал книгу, которую нашел между подушками одного из диванов, стоящих вдоль стены.

Кажется, она называлась «Как быть злым», сочинение Стива Третьего. Вряд ли это отвлечет его от

беспокойства за Джинни, подумала она. Ей хотелось подойти и предложить ему утешение или свою

компанию, но она видела, что Рон хотел побыть один, и, кроме того, Гарри она была нужнее.

Гермиона подавила приступ панического раздражения. Что это взбрело Джинни в голову,

в отчаянии подумала она. Она попыталась отнестись к этому снисходительно. Пожалуй, если бы это

касалось Гарри, она бы отправилась за ним не раздумывая, не так ли? Конечно, Джинни не может

любить Драко так же сильно, как Гермиона любит Гарри. Она почти не знает его. Она даже не знает

его так же хорошо, как Гермиона, и не любит его так, как… ладно, это была бесполезная цепь

рассуждений. И Джинни этим не вернешь.