Cassandra Claire - Draco Sinister

самые тяжелые кресла — как часто он видел отца, сидящим глубоко в кресле у огня, со стаканом

Королевского Огненного виски в руке, смотрящим угрюмо в огонь, в точности, как он сам теперь. Он

будто снова был дома, или если не дома, то, по крайней мере, в каком-то другом месте, а не в этой

крепости — месте одновременно чужом и странно знакомом, где действительность принимала вид

мечты.

Сквозь тишину он снова слышал в своей голове голос Слитерина, говорившего ему о договоре,

который скрепил мир вместе, о необходимости противоположностей, тьмы и света, ночи и дня, добра

и зла. Морозный холод и жар печи, смертельная чернота и ослепительный свет. День сменяется

ночью, и ночь сменяется днем, и оба приносят враждебность и страдание. Он видел лицо Гарри, и

его выражение, когда Гарри смотрел на него в камере — не ярость, не отвращение,

не разочарование, но гораздо худшее сочетание из всех трех.

Что случилось со мной? Почему я думаю об этих вещах, если в этом нет никакого смысла? Он

опустил глаза и увидел собственное искаженное отражение в серебряном кубке, который он

держал — гладкую поверхность щеки, которую портил только крошечный шрам на его скуле, серебро

глаз. А может, я в самом деле становлюсь пьяным. Он очень осторожно опустил кубок на стол рядом

с креслом, и помахал рукой в сторону огня.

— Инсендио , — прошептал он, и пламя снова взметнулось вверх. Янтарный свет огня пронизывал

зеленую жидкость в его стакане, превращая ее в золото. Драко откинулся назад, положив голову на

спинку кресла, очень медленно опустив веки так, чтобы смотреть на огонь камина сквозь ресницы,

будто сквозь бахрому серебристой травы.

Какая-то тень пересекла огонь. Он не обратил внимания. Образы, которые танцевали перед его

внутренним зрением, завладели его вниманием. Зеркало Правосудия, отражение в его серебристой

поверхности — сначала его собственное бледное испуганное лицо, затем… другие вещи. После

этого он почти не сопротивлялся, когда Слитерин потащил его инспектировать его «армию». Которая

была многочисленна до абсурда. Дементоры, оборотни, тролли и всякая другая пакость

простирались настолько далеко, насколько мог видеть глаз. Ему было все равно. Флёр сказала ему,

что Слитерин покажет ему что-то настолько ужасные, что от одного вида можно умереть. Ну что ж, он

не умер, но то, что он видел, оставило раскаленный добела след в его душе, и эти образы

вспыхивали и гасли в его глазах, будто память об огне. То, от чего нельзя оправиться.

Другая тень прошла перед его веками. На этот раз он почувствовал, как напряглись мускулы. Ктото еще был в комнате рядом с ним. Он развернулся в кресле, ожидая увидеть Флёр или Слитерина,

или иного случайного фаворита. Но не того, кого он увидел.

Перед ним, в ореоле огненных волос вокруг бледного лица, стояла Джинни.

***

Начался дождь. Трава вокруг ног Сириуса и Лупина была мокрой, и штанины брюк намокли, пока

они ждали на склоне. Однако их головы и плечи оставались сухими благодаря заклинанию

316

Зонтелль , которое Лупин использовал после того, как они оставили дом Поттеров. Сириус был

слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на погоду — он был поглощен

раздумьями и разглядыванием ножен, которые были, вне всякого сомнения, Ключом Гриффиндора.

Это была прекрасная вещь, сделанная настолько искусно, что отделка в виде резных цветов и

листьев, которые покрывали ножны сверху донизу, была почти излишней. Мысль, что ножны

принадлежали поколениям Поттеров, включая Джеймса, заставляла Сириуса так волноваться, что он

может уронить или как-то иначе повредить их, что Лупин предложил наложить на них заклятие

Редуктус , чтобы уменьшить их до размера ладони, так что Сириус мог бы тщательно укрыть их во

внутреннем кармане плаща, что он и сделал.

— Чего мы опять ждем, Сириус? — спросил Лупин, ежась от резкого ветра. Похоже, сама природа

подлаживалась под мрачное, озабоченное настроение Сириуса — серебристо-черные облака

неслись по небу цвета мокрого железа, и ветер заставлял ветви деревьев выводить мрачную песню.

— Отсюда будет легче отправиться, — ответил Сириус, когда они добрались до вершины холма

позади старого дома Поттеров. Сириус достал маленький серебряный свисток из кармана плаща и

подул в него, издав грустный, пронзительный звук. Без дальнейших объяснений, он положил его