Cassandra Claire - Draco Sinister

— Я вызвала тебя, чтобы отдать тебе это, — она протянула руку, в которой было зажато что-то

вроде сияющего и искрящегося камня.

— Значит, все, финал? — он не двинулся с места, чтобы взять его у нее.

Она кивнула.

— Да, финал. Я больше не буду твоим Источником.

— Это все из-за Годрика, — разъяренно произнес он.

— Годрик не имеет к этому никакого отношения.

— Я мог бы заставить тебя, — произнес он в мрачном раздумье. — Есть такая возможность…

— Насильственный Источник бесполезен, — заметила она.— Ты знаешь об этом.

— И для тебя не имеет никакого значения то, что я люблю тебя?

Она вскинула голову и сверкнула глазами:

— Ты меня не любишь.

Он пересек поляну и, взяв ее за руку, пристально посмотрел на нее. Она смотрела на него — на

его лицо, так изменившееся теперь. Ей подумалось, что когда-то он был мягким, глубоко

чувствующим человеком — пожалуй, даже чувствительным. И сейчас чувства были в его глазах — но

совсем иные: только собственная боль, только собственные желания… и страдания из-за того, что

расстроены его собственные планы.

— Как ты могла сказать это мне? — зашипел он.

— Потому что это правда. Ты не любишь меня. Ты просто хочешь меня — так же, как хочешь еще

большей силы, больших знаний, еще больше своих чудовищных созданий — чтобы еще больше

укрепить свою власть… И то, что я люблю Годрика, заставляет тебя хотеть меня еще сильнее. Это

не любовь — это алчность…

Он ухватил ее за волосы и резко рванул к себе. Она старалась оттолкнуть его от себя, уперлась

руками ему в грудь — он только ухмылялся.

— Ну же, борись со мной, что же ты не борешься? — шипел он. — Кусай меня, царапай меня —

тебе ничего не поможет, ты не сумеешь причинить мне вреда.

— Я могу ранить тебя, — зашипела она в ответ. — И сделаю это.

Она сделала ошибку, сказав это. Его глаза прищурились:

— А, так вы что-то замышляете? Ты и все остальные — Годрик, Хельга… Я знал это. Я слышал.

— Мы просто хотим защититься.

— Именно поэтому вы в качестве оружия придумали Ключи?

Сердце в ее груди замерзло. Она уставилась на него, сердце билось, выстукивая слова: как он

узнал? как он узнал???

Его улыбка стала шире:

— У меня есть информаторы, — пояснил он. — Не надо думать, что вы можете делать что-то

втайне от меня. И не надо думать, что, если я лишился тебя как моего Источника, то я слаб.

Его улыбка напоминала оскал черепа.

— Теперь у меня есть иной Источник силы.

— Салазар, что…

Ее голос прервался — его рот скользнул к ее губам. Она стиснула зубы, не позволяя ему войти, но

он перекрыл ей дыхание — и ее губы в конце концов раскрылись, чтобы глотнуть воздуха. Его

поцелуй был холоден, как сталь. Ужас обуял ее, кровь гулко стучала в ушах… Переполняясь

отчаянием, она удивилась, как можно самого любимого когда-то человека возненавидеть больше

235

всех на свете…

Он отвернула лицо:

— Пусти меня.

Но он уже отпрянул от нее, отпустил и хохотал над тем, как она повернулась и побежала… Этот

смех был последним, что она слышала, когда она…

На смену этому сну пришел другой.

Она сидела в легко узнаваемом помещении: Большой зал Хогвартса. За столом напротив сидел

мужчина, который раньше никогда не являлся ей в снах, но она тут же поняла, кто он — высокий,

темноволосый, с темными сросшимися бровями. Открытое, взволнованное лицо. Темно-зеленые

глаза.

Стол завален книгами, пергаментами, перьями, ступками и пестиками. Тут же лежали ножны от

меча и Ликант, похожий на песочные часы или знак бесконечности.

— Мы собираемся убить его, ты понимаешь? — произнес он.

Она горячо затрясла головой:

— Нет, я не хочу этого.

— У нас нет другого выхода, Ровена.

— Есть другой выход: мы с Хельгой сейчас работаем над поправками к заклинанию. Даже если он

очнется после него, стряхнет его с себя, он не сумеет покинуть территорию, которую мы ему

определим. Мы повернем против него его собственных монстров, сделаем из них охранников…

— И все это, — спросил Годрик, — только ради того, чтобы просто сохранить ему жизнь?

— Я не могу убить его, Годрик. Не могу. Ведь в нем все еще есть что-то хорошее, он еще может

искупить свою вину, и, пока он будет удерживаться в заключении, я исследую, как это можно

сделать…

— Так много усилий, чтобы сохранить совершенно бессмысленную жизнь, — горько заметил

Годрик. — Проклятье Дормиенс не сможет удержать его — оно связывает душу человека, а я