neutron - Draco Veritas.doc

Гарри прикусил губу и отвел глаза от Драко:

www.yarik.com

Cassandra Claire

Draco Veritas

173

— Дайте мне перо, — быстро повторил он. — И

имело значения. Драко уже все решил. Он закрыл глапергамент.

за — он не смог бы выполнить то, что хотел, с откры— Очень мудрое решение, — заметил Люциус,

тыми глазами. Прикинув расстояние до отца, он сделал

улыбкой которого можно было поцарапать стекло, нашаг, потом ещё. Он услышал, как заговорил Люциус и,

столько она была острой. — Рад, что хотя бы один из

размахнувшись, с силой пнул ногой.

вас способен что-то чувствовать. — Он продолжал одНосок ботинка коснулся фиала, открыв глаза, он

ной рукой удерживать Драко, другой он протянул Гарувидел, как тот взлетел в воздух и раскололся о парари пергамент. — Пиши.

пет. Зеленая жидкость потекла на каменные плиты.

Гарри взял его и сделал шаг назад. Драко немедОн увидел, как вскинул голову Гарри — сначала

ленно узнал это перо — любимое перо Люциуса: позоего взгляд был недоумевающим, и тут же его лицо полоченное самопишущее перо ворона.

белело и перо выпало из руки. Пергамент, развернув…Гарри, — разъяренно подумал Драко, — не будь

шись, белым пером спланировал ему под ноги, — Драдураком, послушай меня! Порви пергамент.

ко увидел, что Гарри не написал ничего, кроме: «ДороНо Гарри отгородился от него, слова отскакивали,

гая Гермиона» и удивился: ему показалось, что прошло

как мыльные пузыри от скалы. Драко хотел рвануться

столько времени…

вперед и оттолкнуть Люциуса с дороги — но это было

Драко поднял глаза, но выражение на лице друга

бессмысленно: в своем теперешнем состоянии он вряд

было таким, что он не смог смотреть на него, перевел

ли справился бы и с корнуэльским пикси, а отец всегда

глаза на отца и увидел то, что доводилось видеть

был очень силён.

крайне редко: Люциус был потрясён.

Словно прочитав мысли сына, тот повернулся к неОн поднял руку, словно пытаясь удержать Драко,

му со своей острой, ослепительной улыбкой. Драко

уронил её и с выражением недоверия и горечи смотрел

чувствовал наслаждение отца: да, ему всегда нравина сына… во взгляде было что-то еще, что Драко мог

лись такие вещи. Победа, главенство, контроль над

интерпретировать как бешенство и уважение в одно и

происходящим. Управление другими людьми.

то же время — но нет, наверное, ему показалось. Это

Улыбка Люциуса стала шире, он потянулся к карбыло бы невозможно.

ману и достал оттуда фиал, который Драко немедленно

— Надеюсь, ты понимаешь, что ты наделал, — яроузнал по описанию Гарри. Бледно-зелёное противостным шепотом прошипел Люциус сыну. — Это все, что

ядие внутри.

было: больше нет.

Поставив фиал на каменный пол и, придерживая

— Знаю, — кивнул Драко. — Я понимаю, что сдеего ботинком, он взглянул на Гарри — по его виду былал.

ло совершенно ясно, что сделай Гарри какое-нибудь

Рот Люциуса сжался и превратился в острую бритнеобдуманное движение, он немедленно раздавит

ву.

хрупкое стекло.

— Глупец, — он развернулся на пятках, шагнул за

— Как там говорил мой старый профессор Зедверь и с силой захлопнул её.

лий? — вслух размышлял Люциус, задумчиво склонив

голову. — «Почему не слышу скрипа перьев по перга * * *

менту?» Хотя, в данном случае, речь идет только об

одном пере.

Изнеможение было таким, что уже походило на

Гарри промолчал, стиснув перо так, что пальцы

боль, хотя боли с собой не несло. Рон не понимал,

побелели, и этот миг Драко непроизвольно вспомнил

сколько он уже провел времени без пищи и сна — наслова Гермионы, прозвучавшие на платформе в Хогверное, не больше суток, однако часы, проведенные за

смиде: «Они использовали меня, чтобы ударить в него,

шахматами, сделали эти сутки бесконечными.

Драко. Использовали меня — они знали, как причинить

Он всегда получал удовольствие от игры в шахмаему самую сильную боль, и я не хочу быть частью этоты, теперь же его от них тошнило. Каждый раз, когда

го. Не могу и не буду».

партия заканчивалась, он думал, он надеялся, что она

Внезапно рука Гарри ослабла, и он начал писать,

станет последней. И каждый раз темный Лорд взмахом

неловко пристроив на предплечье пергамент, скрип

руки поднимал фигуры на доску и мертвым голосом

пера нарушил тишину ночи. Люциус взглянул на пропроизносил: