Ирина Маркова - Ира-ничные стихи

Буду помнить её всегда –
И в мороз, и в зимнюю стужу!»
…Ну а свинка, что за беда! –
Снова плюхнулась прямо в лужу.

Поэтический интерес
Ни ко всем предметам нужен:
Если волки стремятся в лес,
То свинья – искупаться в луже.

Жизнь – это способ обитанья тел.
А смерть живых существ – её основа.
Кто сей порядок нам предусмотрел,
Не видя в смерти ничего плохого?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А значит: звёзд скопленья, свет и тьма,
Живые твари, наводненья, войны
Возникли без вмешательства ума –
Как бы спонтанно.
Самопроизвольно.

Существованье белковых тел
Жизнью назвал легендарный Маркс,
Только Господь иное хотел
Сказать, когда со́здал из праха нас.

Жизнь для Маркса – всего лишь белок,
Точнее – способ его бытия.
Совсем иное замыслил Бог,
Создавший планеты и соловья.

Если развеять суждений ком,
То не понять земного конца –
Если считаешь себя белком,
То не постигнуть мысли Творца.

И если созданный человек
Без примененья ума возник,
Судьбы своей не понять вовек
И не прочесть в миллионах книг.

Если осмыслить творенья суть
И смерть, как данность – судьбы печать –
То смерть – всего лишь к бессмертью путь,
Когда бы этот путь различать.

…Но! В этом нет никакой трагедии.
И то, что с ужасным, как смерть, лицом
Всё, всё живое друг другом обедает –
Запрограммировано Творцом!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы все друг за другом охотно охотимся.
В брючках, – с голым своим животом, –
Ты, моя милая, тоже охотница,
Которая крайне опасно смотрится
В загаре оливковом и золотом.
А ревность твоя – и есть анаконда,
Ползущая в гнилостной, жаркой мгле...

Вот так жестокая природа
Творит повсюду столько бед,
Внезапно предложив народу
Мясное блюдо на обед.

«Ай-ай», – сказал в сердцах Мартышкин,
Бифштекс на вилку наколов:
«Негоже, это уже слишком,
Ну, безобразие, нет слов!»

Затем взглянул на блюдо зорко –
От жалости у горла ком –
Цыплёнка взял с румяной коркой,
Что в майонезе с чесноком.

Поел. Как быть душе усталой?
Решил: трагедии в том нет.
Стихи писать – ведь труд немалый,
Что, если голоден поэт?

Кусочки в горле не застряли,
Есть мясо – это пустяки.
Охотники всю жизнь стреляли
Летящих уток у реки.

«Но есть охотницы похуже, –
Сказал, отпив глоток вина, –
Надели брючки, лезут в душу,
Все анаконды, как одна».

Да, что-то в мире не в порядке
Запрограммировал Творец –
Охотницы, откинув прядки,
Все так и рвутся по венец.

Опасности кругом таятся
И так и лезут через край –
Охотницы змеёй струятся
С деревьев. Разве ж это рай?

Задуман рай, а нету рая,
И всё не этак, всё не так.
Охотницы шипят, играя,
Загаром блещут – просто мрак.

Задуман свет, а света нету,
Темнеет жизни колея.
От века бедного поэта
Ревнует женщина-змея.

Творцом задуманное чудо
Выходит всё наоборот –
И западни стоят повсюду,
И хищным кажется народ.

Но краски мы сгустили слишком,
И, право, тем несдобровать,
Кто перестанет, как Мартышкин
Таких охотниц воспевать.

…А жизнь нас всех загоняет в лузы!
И целей для достижения – тьма:
Кому-то луза – брачные узы,
Кому-то слава. Или тюрьма.

Нас всех, как шары, вычисляют строго.
Летим, расшибая друг другу лбы!
А кий, надо думать, в руках у Бога?
А может быть, в руках у судьбы?

А я не играю. Я просто – бард,
Способный осмыслить и биллиард.

Играет жизнь поэтами лихо,
Бильярдный шар бросая им вслед.
Игра – это полная неразбериха:
Кому-то слава, кому-то – нет.

А бард, как Бог, и нельзя иначе –
Удар азартен, умел и лих:
Ударил кием – поймал удачу,
Ударил вновь – получился стих.

Прикинь: неужто в руках у Бога
Кий, что творить Вселенную смог?
Бард поднапрягся совсем немного,
Совсем чуть-чуть – и почти что Бог.