Игорь Иртеньев: Стихи мои, простые с виду…

Поеду в Беляево — это
Хотя и не Индостан,
Но все ж по соседству где-то
Находится Теплый Стан.

Вечером очень поздно
Зашли с четырех сторон
Четыре Деда Мороза,
Каждый на свой перрон.

В жизни каждому надо
Правильный выбрать путь.
Об этом моя баллада,
А не о чем-нибудь.

То ли им на нас там наплевать,
То ли не на тех мы уповали…
В общем, плохо стали подавать,
Раньше как-то лучше подавали.

Не могу, хоть ты убей, понять,
Отчего они там жмутся, гады,
Может, место стоит поменять
Или позу обновить нам надо?

А иначе, целый век сиди
Беззащитной Божьею коровкой,
Чахлое дитя свое к груди
Прижимая ядерной головкой.

Благодарен вам, папаша,
Вы, папаша, мне как мать,
Но поддержка эта ваша,
Как помягче бы сказать…

Если вдруг чего-то надо,
Будем рады подсобить,
А работу — лучше на дом,
Чтобы ноги зря не бить.

Блестят штыки, снаряды рвутся,
Аэропланов слышен гуд,
Куда-то белые несутся,
За ними красные бегут.

Повсюду реки крови льются,
Сверкают сабли там и тут,
Куда-то красные несутся,
За ними белые бегут.

А в небе жаворонок вьется,
В реке играет тучный язь,
И пьяный в луже у колодца
Лежит, уткнувшись мордой в грязь.

Чей портрет на стенке в школе
Под стеклом висел всегда?
Чья знакома нам до боли
С малолетства борода?

Кто попал однажды в точку,
Спирт водою разведя?
Кто за Блока выдал дочку
Без единого гвоздя?

Элементов всех таблицу
Кто увидел в страшном сне?
Кем Россия вся гордится,
А евреи — так вдвойне?

Чей из всех из юбилеев
Самый, дети, основной?
Это, дети, Менделеев,
Дмитрий Иваныч наш родной.

Бросаться такими словами
Сегодня нельзя, генерал,
И я, окажись я вдруг вами,
Другие б слова подобрал.

В детали вдаваться не буду,
Но было бы проще всего
Назвать пахана бы „иудой“
И „бандою“ банду его.

Сегодня в обычной газете
Такое возможно читать,
Что даже на стенке в клозете
Не каждый рискнет начертать.

И вы, генерал, бы спросили,
С присущею вам прямотой,
У той же „Советской России“,
У „Правды“, к примеру, же той:

— И как же под страшным зажимом
Вы так наловчились, друзья:
Бороться с преступным режимом,
Чтоб хрен подкопался судья?!

Будь я малость помоложе,
Я б с душою дорогой
Человекам трем по роже
Дал как минимум ногой.

Да как минимум пяти бы
Дал по роже бы рукой.
Так скажите мне спасибо
Что я старенький такой.

На рынке женщина купила
Букет цветов, букет цветов,
И мне, безумцу, подарила
Букет цветов, букет цветов.

И чтобы не увял он сразу,
Букет цветов, букет цветов,
Я тот букет поставил в вазу,
Букет цветов, букет цветов.

И вот стоит теперь он в вазе,
Букет цветов, букет цветов,
И повторяю я в экстазе:
„Букет цветов, букет цветов“.

Навек душа тобой согрета,
Букет цветов, букет цветов,
Лишь два отныне в ней предмета:
Один — букет, другой — цветов.

Бывало, выйдешь из трамвая,
Бурлит вокруг тебя Москва,
Гремит музыка половая,
Живые скачут существа.

Цыгане шумною толпою
Толкают тушь по семь рублей,
Еврей пугливый к водопою
Спешит с еврейкою своей.

Дитя в песочнице с лопаткой
На слабых корточках сидит,
А сверху боженька украдкой
За всеми в дырочку следит
Озонную.

Бывают в этой жизни миги,
Когда накатит благодать,
И тут берутся в руки книги
И начинаются читать.

Вонзив пытливые зеницы
В печатных знаков черный рой,
Сперва одну прочтешь страницу,
Потом приступишь ко второй,

А там, глядишь, уже и третья
Тебя поманит в путь сама…
Ах, кто придумал книги эти —
Обитель тайную ума?