Владимир Васильев - Терпи, поэт!

Да неужто моё вдохновенное слово

Вдохновило на подвиг лишь А.Иванова?…

Кстати, вот он и сам, не один – полтора,

Всех кусает подряд, нетерпеньем горя.

Александром Вторым рвётся он на престол,

На Матюшкина-Герке особенно зол:

Мало, что Александр и фамилией вышел,

Он ещё и пародии здорово пишет.

И добавлю ещё, справедливости ради:

Как и все Александры, живёт в Ленинграде.

Но в сторону шутки, н снежесть, и свежность,

Я нежен, когда не мешает те нежность.

Сегодня сегодняшность – главный закон,

И выбор один: или я, и ли он -

Какой-нибудь щустрый пострел-рифмоплёт,

Который в толкучке меня обойдёт…

Я жму на педали, ногами творю,

И с классиком всяким на ты говорю.

И вот я у цели! Кассиру кричу:

"Скорее билет мне! Шедевром плачу!"

Кассир мне ответил, величье храня:

"Шедевры не деньги – их стыдно менять.

Народом Высоцкому выдан билет,

А ты пока жив, так живи, как поэт."

Потом, усмехнувшись, сказал: "Не спеши!

А лучшую строчку душой напиши."

Смотрю свысока на его словеса:

Билеты налево – и песенка вся.

Я вижу насквозь этот гнусный народ:

Ух если не сразу – помногу берёт…

Я достаю из кармана "Самтрест" -

Он место находит всегда, где нет мест.

Кассир улыбнулся, билет оторвал

И вслед поцелуй мне воздушный послал.

То-то же!.. Эй, голытьба, р-разойдися!

Гляжу на билет, а билет на Тбилиси…

О, как меня встречали на вокзале!

За руки брали и за ноги брали,

"Да здравствует?" по-своему кричали

И памятник поставить обещали.

(Ведь за последних два десятка лет

В России я – единственный Поэт.)

О, генацвале, где ж вы раньше были?

От ваших криков вырастают крылья!

Пошлите, боги, мудрому кассиру

Бутылку водки и кусочек сыру…

В Тбилиси есть особенная прелесть:

Работу здесь всегда находит челюсть,

Здесь для талантов все пути открыты,

Здесь овцы сладки и поэты сыты.

Здесь захожу я, как в библиотеку,

В Самтрестовскую винотеку,

Где мудро человеческие мысли

Хранят в бутылках, чтобы не прокисли:

В стекле, под плесенью, залиты сургучом…

Когда-нибудь узнают – кто почём…

Мне каждая из тысячи бутылок

Напоминает чей-нибудь затылок:

Как ни верти вместилище винца -

Без этикетки нет на нём лица.

В Тбилиси есть особенная прелесть,

Московская пред ней бледнеет прежнесть.

Вот, например, скажу я: "Трынди-брынди…" *

И в вечность погружаюсь на Мтацминде.

Мтацминда вырастает над Парнасом,

И Феб идёт послушно в свинопасы.

А я, как демон, возношусь над миром

Его надеждой, радостью, кумиром.

Сияет солнце лысиною божьей,

И с высоты я вижу – мне всё можно!

(Уж если я за что себе и нравлюсь,

Так ни за что другое, а за наглость,)

Галактиона подзываю знаком:

А ну скачи за Борей Пастернаком,

И по дороге Пушкина Сашулю

Ко мне зови, и мы распишем пулю…

Сидим, играем, козырями бубны,

Вдруг слышим – кто-то бьёт усердно в бубен,

И голос очень жалостно срывает,

Кричит, сердешный, даже подвывает:

«Я подкидыш твой, я подкидыш!

Что ты, Грузия, мне подкинешь?

Все мя бросили, все отринули,

Ты пожалуй мя шкурой тигриною!»

«Ах ты, господи Иисусе!

Не зван – не суйся!»

О, как мне эта песенка знакома:

Её в Москве я слышал возле дома,

Но только помню – там с не меньшей силой

Её же пели громко о России.

И сам я пел, пацан, средь бела дня:

"Граждане! Послушайте меня!"

Граждане послушали немного

И пошли опять своей дорогой.

В отечестве любом до чёрта нищих,

И каждый своего кусочка ищет,

А самый умный ищет кровной связи

Хоть с кем-нибудь в Крыму иль на Кавказе.

Поэтому я здесь… И не один:

Кто посмелей сегодня – тот грузин.

Как говорит Андро Вознесешвили,

Оне средь генов царских прежде были.

Но с октября семнадцатого года

Боялись гнева чёрного народа

И очень гордо в тряпочку молчали -

От чьих опасных генов их зачали.

Теперь пора, теперь, пожалуй, можно -

В России быть поэтом невозможно.

А Грузия, нам сопли вытирая,

Даст соску и пелёнки постирает.

(И Грузии нужны, конечно, дети

Со связями в Москве и Моссовете.)

Нам в жизни, как в любом серьёзном деле,

Полезны запасные колыбели…

____________________

* "Трынди-брынди" – непереводимый крик души

…А мне в Москве, под шум ночной метели,

Всё снятся складки матери-земли…