Владимир Васильев - Терпи, поэт!

Жизни нашей растёт монументом.

Я взволнован, растроган до слез

Историческим этим моментом.

3десь коровы поют на заре

Лучше хора Большого Театра!

А цыплята на птичьем дворе

Декламируют ямбы на завтрак.

И поют, и вам пищу дают,

И не просят ни денег, ни славы.

Только воду студёную пьют

И едят лишь цветочки да травы.

Бескорыстие их не для вас,

Разноликие дети эстрады.

Вам бы лишь гонорар да аванс,

Вам бы титулы, дачи, награды.

Вам бы только романы писать,

Только песни орать неустанно.

А с романов – ни ржи, ни овса,

Не возьмёшь с ваших песен сметаны…

Попросил я в деревне Ручьи

У старухи стаканчик культуры.

Налила… Выпиваю… Горчит.

Но насколько крепка в ней натура!

За окном дожди грибные

Утром, вечером и днём,

Если б не жил я в России,

Я бы тоже стал дождём…

А.Житинский

Круглосуточно в Сибири

Снег валит, как в кинозал.

Если б не жил я в квартире,

Я бы тоже снегом стал.

Я летел бы, белый-белый,

Над родимою страной,

Из меня снежок бы сделал

Постовой на мостовой,

Мужичок слепил бы бабу,

Что не пилит и не бьёт…

Я б весною с крыши капал

Обормотам прямо в рот.

А пока лечу стихами:

Жизнь не жизнь, а стихопад.

Хорошо, что я не камень -

Людям вреден камнепад.

Голосами, как лес, заселён…

…может быть, это мозг воспалён

…Это совесть зовёт будоража -

Галя, Люда, Варвара, Наташа …

…Не хочу пробавляться стишком,

разливая елей и скучищу,

лучше детским зубным порошком

пару тапочек белых начищу…

В.Костров

Выйду в поле – и там голоса:

Евтихея, Маланья, Параша,

Галя, Люда, Варвара, Наташа…

Обо всех нужно что-то писать.

Может быть, это мозг воспалён,

То есть я, извиняюсь, с приветом,-

Вдруг всплывает средь наших имён

Имя чуждое нам – Генриетта.

Но о ней я писать не хочу,

Не велит мне гражданская совесть:

Если я о Прасковье молчу,

То о Генре не побеспокоюсь.

Имена, имена, имена…

Бабы совесть мою будоражат.

Ты прости мне молчание, Глаша,

Как простил коллектив и жена…

Не хочу пробавляться стишком,

А поэмы – елей и скучища.

Лучше в кухне картошку почищу

И в пюре разобью молотком.

О Грузия, – нам слезы вытирая

ты – русской музы колыбель вторая.

О Грузии забыв неосторожно,

в России быть поэтом невозможно.

Е. Евтушенко

Между городом "Да" и городом "Нет"

Ходит поезд… Хочу взять на поезд билет.

Ведь на поезде том сквозь миры и века

Едут мэтры, бессмертные наверняка.

Лезу к кассе. Дымит перегаром толпа -

Стало быть, рукотворною будет тропа.

Сладу голос истошный, похоже, что женский:

"Как же я? Мы с тобою дружили ведь, Женька!"

Дружба дружбой… Пора понимать это, крошка,

Утешайся моею ольховой серёжкой.

И в аду, и в раю, наяву и во сне

Думай, помни, страдай и пиши обо мне.

А пока не мешай. Чью-то песню угробив,

Возле кассы уже ошавается Роберт,

Слышу – ямбом картавым отчаянно шпарит,

Будто здесь он стоит за какого-то парня.

Чую – этот пробьётся, чудес не бывает,

Ведь не зря он везде и всегда успевает.

Да и этот – грузин обрусевший, Андрей -

Обучает какую-то женщину: "Бей!

Бей их, милая, бей! По мордасам! – кричит, -

Это всё не поэты, а сплошь рифмачи!

Мне Борис Леонидыч место занял в купе!

А я должен торчать в этой гнусной толпе?!

Бей их, женщина, бей! Под церквей благовест -

На Руси есть поэты, пока женщины есть!"

Да… И этот пролезет, пробьётся, взойдёт,

Он с Ахматовой вместе встречая Новый год…

Слышен цокот копыт – на коне по толпе

Гордо едет Расул, как по горной тропе.

"Два билета, – кричит, – Для коня и меня,

У меня в этом поезде едет родня!

Да не скажет никто, что я горец плохой:

Переводчиков всех забираю с собой.

Но, поскольку я чту аксакалов закон -

Им билеты, пожалуйста, в общий вагон."

Гей, славяне! – подумал я, – Чёрт побери!.

Ведь от кассы меня оттесняют к двери.

Да неужто я буду топтаться у стенки,

Как какой-то Самойлов, Горбовский, Ваншенкин?

Зря я что ли корпел да из коей вон лез,

Чтоб создать на века свою Братскую ГЭС?!