Яблочкова Наталья - Муж номер семь

В глубине его глаз таилась зловещая тень не остывшей еще ярости. Внутренне содрогнулась, у меня теперь есть смертельный враг. Впрочем, этот человек, поспорив на меня, точно другом мне никогда не стал бы.

— Я буду рада видеть вас, — указала рукой на дверь. — Вам пора уходить, герцог.

— Спокойных вам снов, герцогиня, — сказал со скрытой угрозой, но внешне смиренно мужчина.

— Вам того же, — ответила в том же духе и оставила последнее слово все же за собой. — Я не люблю шоколад, герцог.

Он обернулся в дверях, сверкнул зелеными глазами и прошептал:

— Я учту, герцогиня…

Пожала плечами и отвернулась от него. Смутное сожаление скользнуло где-то там, по краешку души. Но я не позволила себе слабости. Если бы я не предусмотрела такое развитие событий, герцог не пожалел бы меня… Ему было бы плевать на то, как бы я входила в гостиные, что бы чувствовала при этом. Так почему я должна сожалеть о том, что поступила с ним жестоко? И разве это жестоко? Вот если бы жреца Ерелея пригласила — была такая мысль, каюсь — тогда да, герцог попал бы в гораздо более сложную ситуацию. А так, всего лишь мое слово, моей тетушки и слуг. Эффект неожиданности сработал, как и нежелание герцога идти на конфликт. Ему же нужна моя благосклонность, а ее не заработаешь спорами об уместности подобного явления сиятельства перед народом.

Очередная бессонная ночь, с такими-то муками совести, мне обеспечена. Проклятый Дэрт Абиэйгл. А мне завтра еще песнопения жрецов организовывать. Придется попросить служек петь ночью потише, чтобы хоть немного выспаться. Скоро совсем забуду про здоровый и спокойный сон. Еще один пункт в моей ненависти к дуэлянту.

Подняться пришлось пораньше. Надо успеть застать жреца Ерелея еще до начала утренних молитв. Записку о том, что у меня к нему важный разговор, я посылала еще днем раньше. Вот только не догадалась вчера, до того, как ехать за город, поговорить со жрецом. Оставила на потом. Кто же знал, что герцог так быстро перейдет к столь прямолинейным действиям? Думала, что он еще пару дней поломает зубы о мой бастион. А он сразу атаку в лоб провернул. Не реализуй я сразу идею переселить тетушку к себе в комнату, уже сейчас бы герцог праздновал победу.

Теперь я зевала, проклинала герцога Абиэйгла и собственное вчерашнее желание сбежать из города, чтобы уж наверняка с герцогом не пересекаться. Пусть и поездка к жрецу была успешной. За пожертвование храму, приличное пожертвование, Ерелей согласился перенести утренние молитвы ко мне в дом. Добавленный на убранство внутреннего дворика храма, сиречь на мелкие расходы жреца, кошель с золотом помог священнослужителю определиться с временем, которое он готов потратить на очистку моего жилища от проклятия и отмаливание моих несчастных умерших супругов.

В этом кошеле денег хватило бы на наем извозчика для всех жрецов и служек храма, но, вряд ли жрец Ерелей разорится на подобное. Придется сегодня жрецам и всем мелким прислужникам прогуляться с утра пешком, вместо молитвенных песнопений Триединым Божествам. А вот после день и ночь отработать. Но это уже не моя забота.

Оделась сегодня я очень скромно, следовало изображать грусть и смирение. Кричащие наряды для такого спектакля точно не подойдут. Кружевной серый платок на убранных в простую прическу волосах. Серое же платье и скорбное выражение лица. Все очень кстати вписывалось в мое нынешнее окружение, которое состояло из служителей Триединых Богов.

Ерелей расположился с удобством в гостиной и довольно потирал руки, глядя на бутылку красного вина с виноградников моего отца. Служки устроились в домашней молельне и практически сразу принялись за дело — петь по очереди молитвы. Стандартный набор для таких дорогостоящих случаев как мой. За упокой каждого моего мужа, за здравие меня и всех моих и их родных. За благополучие короля, города и мир во всем мире. Дружно они взялись за дело. С душой. Аж в гостиной слышно. Жаль, что не за окнами. Надо было оплатить хор. Только тогда самой бы пришлось сбежать из дома.

К полудню их завывания набили мне оскомину. Я кривилась и терпела, думая о том, что наказала сама себя. Не следовало столь буквально воплощать сказанные сгоряча слова. Герцог, наверняка, еще после ночи не оправился, куда ему проверять столь ли щепетильно держу обещание или нет. Меня так и подмывало сказать жрецу, что можно уже и закруглиться, но упрямство меня останавливало и я пока молчала, стиснув зубы.