Александр Журавлев - Продавец снов

За ним в наполненный светом зал вошёл и Казимир. Пристально оглядев Звездочёта, он деловито произнёс:

– Какие проблемы, герой?

– Никакой я не герой! Я всего лишь кукла в чужих руках, – попробовал оправдаться капитан.

– Вот ответь мне на вопрос, брат Кузьмич, – Ворон одним взмахом крыла оказался на столе, – нам когда-нибудь дадут спокойно закончить трапезу? – спросил он, цепляя трезубцем вилки кусок сочного бекона.

– Думаю, вряд ли, это тебе не Франция, это, брат Казик, почти Азия, – ответил с тоской в глазах слесарь. Он встал и вразвалочку подошёл к столу.

– Как насчёт бокала благородного напитка? Не желаете ли на посошок? – спросил Кузьмич у капитана.

– Не пью! – ответил офицер. – Печень, давление, да и геморрой, знаете ли, покоя не дают.

– Это настораживает. Трезвенник в наше время – это почти враг народа или засланный лазутчик. – Слесарь кивнул головой в сторону балкона, который выходил на запад.

– Товарищ с утра не бражничает, месье явно не из Парижу, – вмешался в беседу Ворон. – Париж – это устрицы, мидии, лангусты и прочие изыски! Так что они-с ошиблись дверью. Я прожил насыщенную, яркую жизнь, и могу поделиться богатым опытом. Да-с! Мы занимаемся героями, вам же нужен проктолог, – обратился Казимир к офицеру. – Трезвый образ жизни – это шаг к здоровью, а бег – к долголетию. Правда, есть ещё и другие способы дожить до глубокой старости. Какой же из них выбрать – решать вам самому. – С этими словами Ворон достал из-под одного крыла и выложил на стол пару гранат, из-под другого крыла он вынул «маузер».

Кузьмич, также вооружившись револьвером революции, приобщил к аргументам Казимира и свой арсенал, что сделало его весомей в два раза.

– Папа и мама у тебя есть? – спросил Ангел у Звездочёта.

– И мама есть, и папа есть, – ответил тот, косясь на гранаты.

– Тогда забудь дорогу в этот дом. Не огорчай их, не делай сиротами.

Капитан выскочил на лестничную площадку, скомандовал отделению: «За мной!» – и, не разбирая ступеней, бросился бежать вниз. За ним, подталкивая в спину, неслись скорбные мысли. Вылетев из подъезда на улицу, он, срывая голос, крикнул: «Все в машину!» – сам вскочил на водительское место. Как только последний солдат захлопнул за собой дверцу грузового фургона, офицер дал по газам, и машина, рванув с места, исчезла за поворотом.

– Теперь его галифе не то что в прачечную не примут – на ветошь вряд ли сгодиться, – обмахивая свой нос ладонью, как-то задумчиво прокомментировал события Кузьмич. Он грустным взглядом обвёл комнату, стянул с себя тельняшку и протянул её Ангелу: – Вот, кажется, и всё. Это тебе на память, брат Альберт, как обещал. Будет что на досуге вспомнить, а старый тельник из боевой юности я уж себе оставлю.

– Ты – как? – спросил у слесаря Ворон.

– Поклонюсь в ноги Никитичне – может, примет под крыло.

– Примет, – сказал Казимир. – Она в тебе души не чает, будем все вместе вечерами Моцарта слушать и в картишки перекидываться.

– Какой из меня картёжник, я всё больше по домино…Тройка, семёрка, туз – это всё для графьёв, а мы в «козла» лучше забьём, – вздохнул Кузьмич. – Интересно, во что Ильич любил играть, забыл у него спросить.

– Не суетись, в шахматы он любил играть, – сказал Ангел и вытащил из-за пазухи сложенную игровую доску с фигурами. – Это тебе!

– Откуда? – Слесарь расплылся в улыбке.

– Бонч-Бруевич презентовал, – сказал Ангел. – Им сейчас не до гамбитов и дебютов, Ильич там пожар мировой революции раздувает. Хотя, дуй не дуй, а всё зыбко как болото, одну ногу вынимаешь – другая вензеля выписывает, куда бы ступить, чтобы по уши не увязнуть, а шахматы – это вечно.

– Тогда, может, на прощание партейку затеем? – сказал Ворон.

– Не стоит начинать игру, если не будет времени её закончить, – сказал Кузьмич.

– Это почему же, нам никто не мешает? – удивился Казимир.

– Потому, что каждая хорошая пьянка, она, брат, как последняя, – в один голос дружно ответили Кузьмич и Альберт.

– Ну, что ж, – вздохнул Ворон, – командуй последнее построение, командир!

– Эскадрилья, смирно! – крикнул бравым голосом Кузьмич и тут же поперхнулся от внезапно нахлынувших чувств. Сделав глубокий вдох, он собрался, встал на стул и начал говорить: – Дорогие мои братья, мы с честью выдержали выпавшие на наши плечи испытания и достойно приняли первое боевое крещение. Отстояли плацдарм и дали сокрушительный отпор всякого рода оккупантам, обратили их в бегство. Поэтому предлагаю в честь нашей победы устроить праздничный парад.