Шая Воронкова - В случае смерти разбить

– Вы призвали? Нет, – он склоняется, будто разглядывает след от мела и вычерченные знаки. Верунчику кажется, что она ему мешает, но каждый раз, проходя мимо, демон касается то ее руки, то ноги, будто…трется, как домашний зверь. Наконец, он останавливается и ухмыляется: – И это называется призыв? Давно я не видел таких кривых знаков. Вы врачи все, что ли? Да нет, тогда бы не читали на латыни с такими идиотскими ошибками.

Ну наконец-то. Несмотря на ситуацию, Верунчик расслабленно улыбается. Мастер вжимает голову в плечи.

– Но мы… Я…

– Да так даже курицу не призвать, не то, что демона, – презрительно цедит тот в ответ. – А жертва? Чья это кровь? Твоя? Или, может, твоя?

Обращаясь то к одному, то к другому, с каждым сказанным словом демон все ближе движется к меловой линии, пока не останавливается в миллиметре от нее, вытянув то, что можно считать шеей, и переходит на шепот. Несмотря на это, в нем чувствуется угроза, опасность, которую способны вызвать только хищники или стихийные бедствия. Мастер отступает, но его снова отпихивают вперед. От резкого толчка капюшон слетает с головы, открыв совершенно побелевшее, осунувшееся лицо. Надо же, какой молодой. И все руки к груди прижимает. Демон замечает это и ехидно добавляет.

– Даже выучить слова не могли, тьфу, колдуны, тоже мне. Все читали с этих, как их…

Будто отличница у доски, Верунчик довольно заявляет:

– Телефонов!

Демон трется о ее ногу уже совершенно очевидно.

– Да, телефонов.

Парнишу младше себя даже язык не поворачивается назвать Мастером. Со снятым капюшоном с него слетает вся бравада, и он глухо бормочет:

– Тогда… тогда почему ты здесь?

На мгновение Верунчику кажется, что над ней зависает солнце.

– Она призвала меня.

Почему-то именно тогда Верунчик остро чувствует, насколько хочет жить. Дышать. Ходить. Видеть небо и дождь. Демон высоко над ней, но его шепот звучит будто возле уха, или вообще – внутри головы. Бросает в пот от жара, но он не опаляет. Как пламя, которое она смогла приручить. С затекшими руками, распростертая, в пыли, она чувствует себя так, будто держит в руках весь мир, и он бьется, как огромное сердце.

– Чего ты хочешь?

Мысли вспыхивают фейерверком. Она хочет всего одновременно. Купить тортик. Весны. Выйти на смену и уволиться. Путешествовать. И наконец завести…

– Кота, – выпаливает и тут же проглатывает язык. Дурная, обычно просят богатства, славы, красоты, а ты…

Демон опять смеется, и кажется, что от этого трясется потолок. А больше Верунчик ничего не видит, будто во всем мире остались только она и это создание из темноты и огня. Даже забывает, где находится.

– А выбраться ты не хочешь? – говорит демон и весь превращается в огромную ухмылку. Но Верунчику почему-то совершенно не обидно.

– Хочу. И кота тоже хочу, – и, когда демон, явно веселясь, соглашается, что будет ей кот, тараторит, будто боясь не успеть: – и еще…

Вдруг меловые линии набухают и вспыхивают красным. На мгновение Верунчик чувствует себя на горячем, но не обжигающем гриле. Или на крыше несущегося по тоннелю поезда. Все смазывается, голова кружится, и спустя минуту она оказывается прямо напротив двери в собственную квартиру. С зажатым в пальцах ключом прямо в замочной скважине. В воздухе слышится тихое «я тебе что, джинн?» и пропадает так быстро, будто показалось. Верунчик опускает голову, чтобы успеть заметить, как тают неясные следы от веревки и рана на руке, и поворачивает ключ. Вздрагивает от скрежета, но за дверью только темнота родной прихожей. Заскочив внутрь, Верунчик быстро захлопывает дверь и закрывает на все замки.

После всего произошедшего висящие на вешалке куртки, табуретка и блеклые обои – это все кажется неправильным. Как скоро она забудет, как холоден пол подвала, и поверит, что задремала по пути домой? И хочет ли забывать? Верунчик снимает ботинки и со вздохом опускается на табурет. Когда из-за угла выходит, мягко ступая, огромный тигр с блестящими боками и широкими черными полосами, она даже не успевает вскочить. Даже на то, чтобы выдохнуть, сил не остается: просто сидит и смотрит, как он плавно движется, как красиво бугрятся под шкурой мышцы и будто горит под светом люстры мех. А потом просто закрывает глаза. Но боль не приходит, только грузно падает на пол что-то тяжелое и тепло касается ног прямо через ткань носков. Верунчик сидит и смотрит, как тигр трется о нее своей массивной головой и глухо ворчит, и думает, как же это все прекрасно и глупо. Но больше прекрасно.