Дмитрий Смирнов - Кузнецова и лучики добра

– Это всё не то! – недовольно морщилась Рина, и сон начинался с самого начала.

Солнце медленно садилось, а поля всё не кончались. Наконец впереди показался небольшой перелесок.

– Там можно переночевать, – указал Дон рукой в сторону деревьев, – не топтать же поля.

Пока Дон готовил стоянку, Рина обошла всё вокруг и нашла приличное количество грибов с ягодами, из которых на костре соорудила некое блюдо с ягодным соусом.

Когда стемнело, Дон достал соль, рассыпал её вокруг лагеря и сообщил:

– Всё, можно спать.

Рине, успевшей подремать днём, было не до сна. У неё накопилось много вопросов, о чём хотелось бы узнать, но разговоры с Доном по-прежнему не клеились, даже после перехода на «ты». На корректно сформулированный вопрос Дон давал исчерпывающий, но лаконичный и словно издевательский ответ, а услуга по использованию исчерпывающей лаконичности Дона записывалась ей на какой-то невидимый счёт в виде растущего со временем долга – так, по крайней мере, Рине казалось.

Возможно, её излишнее любопытство Дона тяготило, но, поразмыслив, Рина решила, что упрекнуть своего спутника в том, что он нехотя открывал рот, всё-таки нельзя. Продолжив размышления, Рина пришла к выводу, что Дон хоть и болтлив порой, но старается «не говорить лишнего». Девушка помнила, как он расстроился из-за случая с кузнецом, но что такое «лишнее», она не знала.

Ей хорошо было известно то облегчение, которое наступает, когда даёшь человеку полностью выговориться. На вопрос «Что не так?» отец сначала надувался, словно увеличиваясь в размерах, потом долго и в подробностях рассказывал о своих тревогах, постепенно теряя объём и обмякая, а потом и вовсе спокойно шёл спать – подобные разговоры обычно случались за ужином, в конце рабочего дня.

Также ей было известно и что такое помалкивать: когда у отца дела шли совсем плохо, лучше было вести себя тише воды. Это, конечно же, совсем не похоже на «не говорить лишнего».

Дон тоже не спал, он сидел у костра и выкладывал в виде разных узоров карты, добытые у разбойников. Рина пододвинулась ближе и спросила:

– Что это?

– Это Ккхи.

– А что такое Ккхи?

– Это такие деньги.

– И кто ими вообще пользуется?

– Ккхи.

– Ккхи пользуются Ккхи?

– Да, они. – Казалось, Дону нравилось её замешательство. – Ккхи – это одновременно и способ торговли, и валюта, и торговцы, и стиль жизни, который они ведут, если его можно так назвать.

– Они ценные?

– Ккхи не имеют объективной ценности. Всё зависит от того, как у тебя получится сторговаться.

– А можно их посмотреть?

– Конечно, я как раз изучаю, что удалось добыть.

Ккхи были похожи на игральные или гадальные карты – небольшие плотные прямоугольники, но вместо понятных рисунков на них было наслоение хаотичных деталей, выдающее вмешательство разума. Картинка не выглядела природной, как рисунок древесной коры, но и в понятные образы или симметричные узоры тоже не складывалась.

– Не надо рассматривать каждую линию на карте, постарайся увидеть изображение целиком.

– Как?

– Не мельтеши. Сядь, расслабься, направь взгляд как будто сквозь карту.

Рина заелозила, усаживаясь удобнее, и замерла, пытаясь «не мельтешить».

Несколько секунд ничего не происходило, потом цветной фон равномерно поплыл, как рисунок из множества веточек, находящихся на дне тихого ручья. Вода прибывала, а дно уходило всё ниже и становилось всё темнее. Что-то неуловимое начало всплывать наверх из самых глубин Рины, наслоение деталей сложилось в нечто понятное и очень простое.

Золотая волна пробежала по картам, и вместо чёрточек проступили светящиеся рисунки. Некоторые карты оказались тусклее, чем другие, некоторые и вовсе были тёмные, без изображений.

Пытаясь получше разглядеть очередную картинку, Рина судорожно впилась в неё взглядом, вздрогнула – и тут же всё рассыпалось и стало безжизненным нагромождением полос. Девушка жалобно и растерянно посмотрела на Дона.

– Второй раз проще, – подбодрил он.

Рина снова расслабилась и постаралась увидеть картинки. На этот раз они всплыли гораздо быстрее, но некоторые карты продолжали оставаться тёмными.

– Что ты видишь? – поинтересовался Дон.

– Вот здесь скошенная пшеница, здесь человек сеет зёрна, здесь птица клюёт жука, чтобы тот не съел запасы.

– Прекрасно! – чему-то обрадовался Дон и широко развёл руками. – Сцены из сельской жизни.

Широкий жест Дона, видимо, подразумевал поля вокруг, хотя путешественники и находились в маленьком перелеске.