Кира Рамис - Герцогиня-служанка

На её ладонях появилась магия, но не такая как у меня, а странного смешанного цвета, голубого и красного.

Глава гномов вежливо поклонился мачехе и протянул руку, показывая отметку моего рода.

– С сегодняшнего дня мы слуги госпожи Аннабель.

– Какая радость, – улыбка на её лице была искренней. Умеет себя «матушка» держать при посторонних. – Я старшая рода, госпожа Генриетта Хортон, опекун моей милой дочурки, – мачеха пояснила гномам, на огра она не смотрела. – Но как тебе удалось, дорогая, их всех нанять? Нам нечем платить слугам, сама же знаешь? – видно было, что мать-герцогиня хозяйским взглядом пересчитала всех присутствующих. – Рассказывай, я вся в нетерпении, – и она меня обняла, да с такой силой, что чуть ли не воздух из лёгких выбила. – Хотя сначала поужинаем, ты покажешь слугам комнаты, сторожку и поднимешься в мой кабинет для разговора. Заносите продукты на кухню.

– Хорошо, матушка, – нацепив улыбку на лицо, поняла, что разговор ничем хорошим не закончится. – Сейчас всё разогрею, и моронги подадут.

Гномы переглянулись и быстро освободили телегу от скарба. Шусти проводил до ворот нанятый транспорт, закрыл их и быстро вернулся.

Пока я грела курицу с картошкой, нарезала хлеб, сыр, раскладывала фрукты и наливала компот, всё думала, какую же подлость подложит мачеха.

– Госпожа, кроватей не хватает всем, – виновато произнёс Шусти, пытавшийся разместить вновь прибывших в комнатах слуг.

– Я поговорю сегодня с мачехой, возможно, она разрешит взять старенькую мебель из господских спален.

Стоило моронгам унести еду, как я тут же опустилась на топчан: предчувствие чего-то нехорошего поселилось в душе. Хотелось лечь, закрыть глаза и уснуть.

– Госпожа, вас мачеха зовет, – похоже, я задремала, так как за плечо меня тряс Роби. – Ей не понравилась принесённая еда, я слышал, как она ворчала, а её дочки между собой шептались, что опять хотят блинчиков, – доложил он.

– Куда идти? – смотри-ка, еда не понравилась. Сказали бы спасибо, что вообще её принесла.

– В кабинет вашего отца, я провожу, – шепнул он, и мы поднялись на второй этаж.

– Проходи, Аннабель, – произнесла Генриетта, стоило двери за мной закрыться. Женщина не злилась, не хмурилась, её лицо не выражало никаких эмоций. Стояла она прямо, высоко подняв голову.

Кабинет был обставлен дорого, даже удивительно, что мачеха ничего отсюда не распродала.

– Сегодня больше готовить не буду! – нервничая, выпалила я. И зачем только?

– Мы наелись, спасибо. Проходи, присаживайся, – мачеха аккуратно разложила три документа с печатями, подписями и магическими завитками голубого и красного цвета.

– Что это? – я присела на мягкий стул с высокой спинкой.

– Ты читай, читай, возможно, после обморока тебе память отшибло, так я напомню.

Первый листок оказался письмом, в котором Аннабель умоляла настоятельницу женского монастыря разрешить с позволения матушки Генриетты взять её в послушницы, а далее и в монашки. Что титул ей не нужен и она с радостью передаст его одной из сестёр прямо во время свадьбы оной.

Я читала слёзное письмо, в котором девушка расписывала, что сразу после смерти батюшки поняла своё предназначение. Так она же там была совсем ребёнком?! Какое предназначение? Письмо было заверено не просто мачехой и её магией, а и нотариусом. Какой бред. Вторая бумага оказалась ответом настоятельницы, которая с радостью соглашалась принять бедное дитя под крыло, но при условии, что она внесёт посильный взнос в виде земель или денег.

Денег-то у меня нет, а вот земли, со слов моронгов, имеются, и немалые угодья. Я мысленно сжала кулаки и дёрнула бумагу в разные стороны. И она не порвалась! Даже не получилось надорвать!

– Милая Бель, – с сарказмом пропела мачеха, – ты же сама хотела простой и тихой жизни, а сейчас пытаешься порвать заверенный магией документ.

– Это не я писала! Не помню такого!

Мой взгляд упал на третий лист.

– Как же не помнишь? А это чей магический оттиск? Любой маг-нотариус подтвердит, что она была поставлена по доброй воле.

Что? Ничего не понимаю, неужели Аннабель до такой степени затюкали, что она с радостью от всего отказалась, только бы остаться живой? А как же любовь, семья?

– Что ж ты молчишь? – тонкие пальцы выхватили листок.

Я поджала губы, вчитываясь в следующие строки. В этом письме мачеха давала согласие на моё «сумасбродное решение». Очень долго охала, ахала по поводу того, что рада, благочестие всегда почиталось. И отдавала за мной монастырю деревню, что стоит на восточной окраине герцогства.