Елена Лобанова - Реализация

Урожайный год, когда из реальности Изнанки стали пачками выпадать «попавшие» бойцы Красной Армии образца 41-го года, ознаменовался увеличением населения вторичной Мути на пятьсот двадцать три бойца, а так же нешуточными словесными баталиями вождей в борьбе за аудиторию. Бойцы, которые точно знали, как надо действовать Жукову и что такое ядерная бомба, достались большей частью самому сильному магооратору — Сталину-второму «со товарищи». Троцкий заполучил себе только полсотни воинственных юнцов, но единолично. Прочие вожди могли сколько угодно агитировать друг друга, а это — скучно. Поэтому они время от времени совершали набеги на «деклассированный элемент» с целью пропаганды своих идей.

Набеги были нечастыми. Для прорыва требовалось усилие нескольких вождей сразу, а они терпеть не могли друг друга, считая лишь себя — подлинными, а всех прочих — самозванцами. Но агитаторский голод — не тётка, и рано или поздно «Сталины» кооперировались. Однослойная защита, конечно же, сигнализировала о прорыве, но не настолько сильно, чтобы уловить сигнал издалека. Наблюдатели же во вторичной Мути долго не выдерживали, и порой общество полоумных словоблудов оказывалось на несколько дней безнадзорным, пока подыскивали нового работника на проблемное место.

— Это как без надзора? — возмутился Талик. — Что ж вы такие нестойкие?

— А ты стойкий? — Ухмыльнулся эльф. — Для них любой наблюдатель, кроме внедренного под видом попадана — повод для агитпохода. Перед «бутиком» трибуну построили. Спать не дают вообще. Даже ночные митинги устраивают — одни уходят, другие приходят. А внедрённому каково? Хочешь политинформацию на завтрак, обсуждение очередной речи Троцкого на съезде в обед и посещения мавзолея на ужин?

Талик не хотел и промолчал. Ему гораздо интереснее было узнать не содержание речей, а как обстояли дела у везунчика-Троцкого, которому удалось в одиночку заполучить себе неплохую, по меркам Мутного Места, толпу почитателей. Но эльф ограничился только общими сведениями, да и то о прорывах.

Троцкий, оказывается, тоже иногда «выходил на дело», поскольку идея пожара мировой революции сидела в нём крепко, а во вторичной Мути разжигать пожар было не из чего. За пределами же отведенного участка реальности «жировали» землевладельцы, эльфы-аристократы и прочие «буржуи». (Буржуи напоминали о себе тем самым наблюдательным пунктом-бутиком). Буржуев следовало извести, а социально близкие элементы заагитировать.

В отличие от малолеток, мечтавших повоевать по облегченному сценарию с заранее определённой победой, и Троцкий, и большинство прочих вождей были мужиками в солидном возрасте. Именно здесь, во вторичной Мути обитал самый старый из попаданцев вообще: Сталин-третий, он же — Макаров Пётр Фомич. Гражданину России Макарову на момент реализации стукнуло семьдесят, а поводом для реализации послужила межреберная невралгия, которую он случайно принял за инфаркт.

С точки зрения Талика, здешняя публика была почти безобидной. Старички и молодняк. Ни одного путёвого мага. Конвоир определил их как вечных кухонных диссидентов, вне зависимости от возраста и существующего строя. Эти граждане искренне считали, что если бы они вдруг вселились в политических лидеров, но со своими мозгами, то довели бы страну до полного процветания, точно-точно. Довести страну до коммунизма брался только один «Ленин» из двух, но он ещё до попадания имел диагноз «паранойя».

Талик поразился обширности познаний эльфа в истории России. Даже обидно стало и захотелось возразить:

— Сталинст-диссидент — это нонсенс, — заявил он голосом мага.

— Ничего подобного, — возразил ушастый. — Все, находящиеся здесь гениальные политики, никакие не сталинисты. Сталинисты своего кумира уважают. А попаданы считают, что усов, трубки и акцента вполне достаточно. Кое-какие идеи, известные из школьных учебников, они поддерживают, а в остальном занимаются редкой отсебятиной.

— Так они что, правда могут кого-нибудь расстрелять?

Эльф устало закатил глаза, намекая Талику, как он устал от его несообразительности.

— Виталий Петрович, они же людей похитили. Забыл? — и дополнил портрет местных попаданцев рассказом об учиняемых ими безобразиях.

Самые печальные результаты получались из похищения политпопаданцами и без того романтически настроенных героев-рыцарей. Из них ковали революционеров, а точнее — бунтарей против существующего порядка. Если не удавалось быстро найти заагитированного бедолагу, Мутное Место рисковало получить через пару недель свежего оратора с изрядным вывихом мозга.