Зимон Хейдес - Программный код - NPC

Наконец, шаги замерли где-то вдали. Саймон сорвал несколько грибов, подсвеченных нечитаемыми символами, и прошелся по кабинету. В столе обнаружился свиток с изображением какой-то схемы: круглый ключ-шифр с разноцветными сегментами и загадка в дополнение.

– «Я не могу больше , – гласила приписка с обратной стороны свитка. – Не могу терпеть боль. Не могу смотреть, во что превращаюсь. Не могу кричать. Создатель ненавидит меня, раз лишил возможности услышать твой голос, но скоро это уже не будет важно. Сознание быстро угасает, я чувствую. Возьми ключ – это все, что удалось сохранить. Он приведет тебя к сокровищу… Тому самому, проклятому сокровищу, из-за которого я стал… Сожги все. Не дай ему сотворить это с тобой. Я больше не могу… »

Записка оборвалась. Саймон с сожалением покачал головой. Он сжал свиток в кулаке, но затем, спохватившись, расправил его бережно и убрал в карман. Возможно, слова Проклятого Хозяина, так и не были найдены. Возможно, человек, о котором так волновался бедолага в последние минуты ясного сознания, не получил это письмо. Саймон решил сохранить свиток и по возможности передать его адресату, хоть и не представлял совершенно, где будет искать незнакомца. Сведений-то о нем практически никаких не было.

«Может быть, в доме есть и другие записки. Что-нибудь обязательно приведет к разгадке, – подумал рыбак. – Но искать их сам я, конечно, не буду».

Еще чего не хватало, бродить в одиночку по дому с кучей ловушек и опасным монстром в придачу! Тейт, к примеру, искала здесь сокровище… проклятое сокровище, если верить письму. И получила пятьсот единиц урона, прежде чем забрала вожделенное золото. Если принимать свиток, который она потом показала Саймону всерьез, то у самого рыбака сейчас не больше сорока единиц здоровья. Маловато для того, чтобы ошибиться хотя бы раз. Нужно было выбираться из дома, да поскорее. И раз вернуться тем же путем оказалось невозможным, стоило попробовать традиционный способ. Через дверь.

В комнате было по-прежнему тихо. Едва слышно звучала тревожно-тоскливая музыка. Проклятый Хозяин искал вкусных гостей вдали от кабинета, и только шевелящиеся тени по углам вызывали подозрение. Рыбак подошел к окну и попытался выглянуть на улицу. Но стекла не оказалось, а пальцы ткнулись в светящуюся твердь. Луна и кусочек города будто были нарисованы и накрепко прибиты снаружи дома.

«Так не сбежать», – заключил Саймон и отправился дальше.

Из кабинета он попал в новый коридор. Здесь были красные обои и изъеденный сыростью бордовый ковер. Он слегка глушил шаги, но местами противно чавкал. Посудив, что лишний шум обязательно привлечет Хозяина, рыбак осторожно двинулся вдоль стены, старательно переступая всякие подозрительные пятна. Как и в доме Патриции, в особняке висело множество картин. Все были закованы в тяжелые вычурные рамы и изображали мрачные сюжеты. Только один портрет встретился среди них. Он был написан так, что создавалась иллюзия, будто взгляд иссохшего старика, изображенного на холсте, смотрел прямо на зрителя. Саймон прокрался мимо, но тут же замер в позе «ласточки». Сделал шаг назад. Присел. Помахал руками. Старик старательно повторил эти финты одними зрачками.

«Ыу, не смотри на меня так», – подумал Саймон и перевернул портрет.

С обратной стороны оказалась грубо набросанная схема с припиской: «У тебя всегда была плохая память. Вот и подумала – даже теперь это не помешает». Венчал загадочное послание рисунок улыбчивой мордахи. И таймер обратного отсчета в правом верхнем углу. Рыбак внимательно оглядел схему, сопоставил в голове увиденное с расположением реальных комнат особняка. И понял, что красные точки указывают на ловушки. Хозяин не хотел, чтобы кто-то прибрал к рукам проклятое золото, и пытался остановить вора любыми, даже самыми радикальными методами. Насаживанием на острые колья, например. Отличный способ оградить кого-то от проклятья!

Саймон перевел взгляд на коридор, мысленно наложил на него красные крестики со схемы, проложил условный маршрут. Но не уследил за таймером. Едва он достиг ноля, как из картины раздался страшный вопль, и нечто, схожее с человеческой головой попыталось прорвать холст изнутри.

– Угомонись, страшила! – воскликнул Саймон.

Он двумя руками ухватился за раму, треснул лезущую из нее башку об стену и повесил картину обратно, лицевой стороной наружу. Старик на портрете несколько изменился. Лицо приобрело мертвенно-синий оттенок, губы исказились в оскале, обнажая кривой ряд желтых зубов, а белки глаз окрасились в кровавый цвет.