Денис Анисимов - Сын гадюки

– Привет! – сказала Мека, подойдя к Сыну гадюки, и поцеловала его в щеку.

Колени Чаушина задрожали, словно бамбуковые ростки на ветру. Мека сделала вид, что не заметила.

– Милое украшеньице, – сказала она, легонько качнув ожерелье Чаушина своими тонкими пальцами. – Это зубы аллигатора?

– Ага, – немного уняв разыгравшуюся робость, выдавил из себя Чаушин. – Похоже, у него эти зубы в три ряда росли. Специально для меня, – и тут Сына гадюки понесло: – Тоже мне, обучение ответственности. Больше похоже на издевку, чем на ритуал. Я, блин, такое видел, что тут никому и не снилось, а Уомбли мне эту гирю на шею вешает и говорит, что пришло время взрослеть. Он вообще нормальный?

– Последняя фраза звучит как вопрос, – Мека слегка прищурилась и чуть-чуть приподняла уголки губ в еле заметной улыбке.

– Понял тебя, – кивнул Сын гадюки, – больше никаких вопросов.

Следующие полгода Чаушин действительно никого ни о чем не спрашивал. Днем пас бизонов и читал «Шаманские тайны», вечерами гулял с Мекой. Гордыня, овладевшая им после возвращения памяти, постепенно унялась. Сын гадюки больше не чувствовал себя героем. Ведь герой в понимании куроки совершает подвиги ради других, а все мотивы Чаушина во время путешествия по Междумирью были сугубо эгоистичны.

В борьбе за собственную жизнь нет ничего зазорного, но и повод для гордости не особый.

К тому же в герое у куроки не было никакой потребности. Если бы нужно было выбрать всего одно слово, чтобы охарактеризовать племя Чаушина, этим словом было бы «стагнация». Однажды нашедшие тепло, они получили все, чего им не хватало в прежней жизни. Куроки не имели проблем, не ставили себе целей и совершенно не нуждались в герое. Вся их философия сводилась к простой идее: расслабься и получай удовольствие от жизни.

В ком племя действительно нуждалось, так это в хорошем пастухе. Чаушин был пастухом с раннего детства, потому что выгул бизонов – лучшее занятие, чтобы спрятаться от людей и забыться. И вот потребность прятаться отпала. Он мог спокойно бросать пастушье дело, становиться кем угодно, но Чаушин изо дня в день водил бизонов на Зеленую поляну. Сначала потому что нужно же чем-то заниматься, а он ничего больше и не умеет. Но чем легче становилось ожерелье, тем яснее было его понимание:

– Я пастух не по каким-то причинам и не ради цели. Я просто пастух и все.

В этом свете все превратности судьбы выглядели более чем оправданными. Сложные отношения с матерью, изводившей его до самого дня многолетия, проекция, любовь Чингисхана к пряткам обустроили жизнь Чаушина наилучшим образом – помогли найти призвание и спутницу жизни. К таким выводам он пришел за то время, что шел период-помощи-наоборот.

Эти концепции достаточно легко описать, хватит всего двух небольших абзацев. Особенно когда это не про тебя, а кого-то там… Кого-то, чья голова полна тараканов, и он никак не может найти с ними общий язык. Тогда все довольно очевидно. А вот Чаушину понадобилось несколько месяцев, чтобы осознать и принять эти простые идеи. И в тот день, когда на шее Сына гадюки висели всего два крокодильих зуба, а после заката на небо должна была выйти полная луна, он ясно понял, что изначально ожерелье было именно такое, какое ему нужно. Ровно столько клыков аллигатора требовалось, чтобы повзрослеть.

Чаушин дочитал главу о Планете плачущих камней и задумался, в чем заключался его урок. Какой вывод он должен был сделать, вернувшись с того света? Помнить о смерти? Доверять инстинктам? Не позволять гигантскому змею глотать себя? Вариантов было много, но ни один из них не казался очевидным. Вероятно, самое главное пряталось в той части воспоминаний, которые еще не вернулись. Посчитав последнее наиболее удобным ответом, Сын гадюки захлопнул книгу и встал.

Солнце клонилось к закату. Время возвращаться в деревню. С наступлением темноты Уомбли снимет еще один зуб с его ожерелья. Чаушин наконец станет взрослым мужчиной и получит право искать помощь, просить советы и снова задавать вопросы.

«Ты выйдешь за меня замуж?» – это первый вопрос, который Чаушин собирался озвучить. Разумеется, вопрос был для Меки.

Чаушин свистом позвал животных. Первым перестал жевать траву и двинул в его сторону Чингисхан, вслед за ним пошло все стадо.

На подходе к холму, за которым скрывалось поселение куроки, Чаушин заметил кровавый отпечаток ладони на толстом стволе баобаба. Он обошел дерево и замер, увидев совершенно неожиданную картину: Уомбли лежал на земле весь в огромных рваных ранах от зубов животных, которых в этой местности не водилось.