Денис Анисимов - Сын гадюки

– Привет, мама, – сказал Чаушин как-то холодно.

– Значит, ты все вспомнил? – Тэхи растерянно остановилась в нескольких шагах от сына, не решаясь подойти ближе.

– Пока не все, брешей в прошлом достаточно.

– Я попрошу меня извинить, – дрожащим голосом начала Тэхи, – за все, что тебе пришлось от меня натерпеться.

– Извинения приняты, – тон Чаушина был холодным и отстраненным.

Тэхи нерешительно сделала шаг в сторону сына.

– Но я тебя не прощаю. Пока не готов… – сказал он и ушел в сторону своего маленького домика.

– Справедливо, – опустив голову, прошептала мать Чаушина.

Встав перед дверью своей хижины, Сын гадюки вспомнил, для чего вообще построил себе дом – чтобы запираться в нем от матери. Он долго не мог уснуть, ворочался, думал о своих словах, почему не прощает ее. Это не было умозаключением, это было констатацией чувств. После всего, что произошло, было недостаточно одних извинений. Ответа на вопрос, чего было бы достаточно, Чаушин не находил. Ворочался половину ночи, гонял по кругу воспоминания всего, что было между ним и Тэхи, пока наконец сон не забрал его из этих болезненных сцен в свои мягкие объятия.

Наступил новый день. Чаушин снова увел бизонов в рощу и опять сидел в тени баобаба. В этот раз насладиться тишиной не выходило. Мысли о матери грызли его разум со всех сторон. Должен ли Чаушин ее простить? Не слишком ли жестоко такое поведение с его стороны? Но разве можно выбрать себе подходящие чувства? Чаушин просто хотел быть честным и с собой, и с матерью. Честным до конца, без прикрас, без страха обидеть или разозлить ее, как это было раньше.

– Как раньше не будет! – твердо решил Чаушин. – Не хочу! Довольно!

Хотя «раньше» еще не успело стать до конца четким. Многих осколков в мозаике прошлого не хватало. Память не возвращалась сама собой, просто так. Ей нужны были подсказки, какие-то детали настоящего, за которые можно уцепиться для связи с прошлым и реконструировать забытые события. Он посмотрел на стадо и заметил одну такую подсказку – Чингисхана не хватало. Бизон вновь решил поиграть.

– Хорошо, Чингисхан, давай попробуем, – с энтузиазмом сказал Сын гадюки и встал.

Он подошел к бизонам, осмотрелся, заметил следы Чингисхана, ведущие в сторону Зеркального озера. «Это все уже было», – промелькнула мысль в его разуме. Точно так же, только с комментариями противного голоса в голове. Чаушин посмотрел себе под ноги.

– Даже не думай, губошлеп! – резко осек он подбирающегося к своему мокасину Че Гевару.

Бизон виновато отвел взгляд и отошел на два шага назад. Чаушин отправился к озеру. Следы Чингисхана вели в воду.

«Ну нет, второй раз ты меня не проведешь», – подумал пастух.

К берегу вновь подплыла красная стайка.

– Ребята, давайте сразу к делу. Куда?

Рыбки выстроились в стрелку, указывающую направо.

– Понял! – бросил напоследок Чаушин и быстрым шагом обогнул озеро.

Следы от копыт тянулись из воды вглубь рощи. Сын гадюки ринулся в погоню.

– Вести себя как бизон, но не быть бизоном, – шептал он на бегу. – Стоп! – Чаушин резко остановился и поднял взгляд.

Прямо перед его носом было Змеиное дерево с отпечатком лба Чингисхана.

– Не в этот раз! – Чаушин пальцем погрозил баобабу.

Сын гадюки задрал голову, ища взглядом спрятавшегося среди мертвых веток бизона. Он обогнул Змеиное дерево несколько раз, внимательно рассмотрев каждый его отросток. «Либо Чингисхан притаился в дупле, наверху, либо потерял запал и больше не лазает по деревьям», – подумал Чаушин. Он задрал голову и, разглядывая дупло, скрывавшее в своей темноте либо игривого бизона, либо ничего, собирался с духом, чтобы вновь туда забраться.

Его разум рисовал картину падения с ветки и стремительно ускользающей реальности. Именно из этого дупла на него выскочила мать и укусила. Жуткие воспоминания. По спине Чаушина пробежали мурашки. Тело отказывалось цепляться за ствол и карабкаться вверх. Он хотел громко объявить, что подниматься не собирается и сейчас вернется к стаду. Купится ли Чингисхан на подобный блеф, неизвестно, но отчего не попробовать. Чаушин открыл рот, но ничего не сказал. Его опередил женский голос, поющий какую-то песню на незнакомом языке. Она была такой притягательной, что Сын гадюки невольно повернулся на звук. Голос доносился из-за зарослей папоротника.

«Никуда Чингисхан не денется», – подумал Чаушин и подошел ближе к папоротнику.

За кустами, среди толстых стволов ходила стройная девушка и собирала ягоды. Он сразу узнал эти медовые волосы и короткую белую тунику из паучьего шелка. Незнакомка беззаботно собирала ягоды в плетеную бамбуковую корзинку и напевала песню, которую Чаушин точно уже слышал. Он замер, пригнувшись в папоротниковых зарослях, незаметно подглядывая за девушкой и, наверное, делал бы это очень долго, если бы подкравшийся сзади Чингисхан легонько не боднул его в спину лбом.