Но куда бы он ни посмотрел, взор его встречал лишь синие сугробы, покрытые редкими пятнами фонарного света, занесенные снегом деревья, да темные стены Школы, возвышающейся невдалеке подобно замку из мрачной сказки.
— И свет нигде не горит…
— Наверное, они в город ушли? На площадь, к елке? Или по гостям? Или в трактиры — праздновать? — предположила Мари.
Агафон скривился, чувствуя правду истинную в ее словах, но упрямо тряхнул головой:
— Смотри, в окне кафедры огонек светится! Значит, там дежурный профессор остался! Давай скорей! Раз-два, взяли!..
Дежурный на кафедре и впрямь остался.
Сторож.
Увидев студента, прачку и зажатого между ними ректора с лицом очень странного цвета [17] Чтобы не сказать, его отсутствия.
и с сосулькой в виде человеческой руки в кулаке, он почти протрезвел.
— В-ваше премордие… — вскочил он с ректорского кресла, роняя недопитую бутыль с чем-то дешевым и вонючим на дар-эс-салямский ковер.
Задетая локтем, тарелка с бутербродами с маринованными корнишонами и хреновой заправой [18] Костейское народное блюдо из помидор, перемолотых с хреном, получившее из-за своей простоты и вкусноты широкой распространение в Забугорье и затмившее популярностью кетчуп.
плюхнулась в аквариум.
— А я т-тут… это… р-рыбок… к-кормлю…
Забытая, с утробным бульканьем выливалась под его ногами бормотуха, внося в желто-бело-бежевую гамму шедевра дар-эс-салямского ковроткачества интересное разнообразие.
Механически отметив про себя, что сию порчу школьного имущества [19] Вместе с дохлыми рыбками, месячным запасом лабораторных препаратов и ректором.
, наверняка, тоже спишут на него, Агафон сурово насупился:
— Немедленно позови дежурного преподавателя!
— С-сейчас, господин ректор… с-сию с-секунду, господин ректор… — не сводя глаз с ледяного лица Уллокрафта, словно ни Мельникова, ни девушки не существовало, истово зазаикался сторож. — Только ш-шубеньку найду… и ш-шапку… и ш-шапоги… то есть, с-сапоги… и с-сапку… и с-субеньку… т-тоже…
Игла нехорошего предчувствия кольнула студиозуса в то место, которое в книгах политкорректно переименовывается в «сердце».
— Как — шапоги? — дернулся студент, но ударился головой о фонарь, все еще зажатый в кулаке Уллокрафта, и веселые тени заплясали по комнате. — Где дежурный профессор?
— Так ведь это… в-ваше п-придумие… в-вы же с-сами их отпустили… в-всех…
— Куда?! — в первый раз за день совершенно уверенный в своей невинности, возопил Агафон.
— Дык… это… к магир… магиср… маргис… к г-городскому г-голове на ужин! — голос сторожа звучал почти жалобно.
— А лекари где?
— С н-ними…
— А старшекурсники?
— В г-городе… как в-всегда… в-водку пьянствуют… безобразия х-хлюганят…
— А остальные студенты? — утопающих схватился за спускаемый якорь.
— Дык т-тоже… т-там же… т-того же… т-тех же… П-праздник ведь… ваше п-предурие!
— А… А… А…
Вариантов больше не оставалось.
— К-кабуча… — с отчаянным шипением вырвалось между стиснутых зубов чародея.
— Что будем делать? — растерянно глянула на студиозуса девушка.
— Пойдем домой к мэру, — упавшим голосом произнес Мельников, словно вынес себе смертный приговор.
— Но как мы понесем в такую даль мастера Уллокрафта?! — отчаянно вскинула брови Мари, и тут же просветление отразилось на ее лице.
Но добраться до губ не успело.
«Попробуй только скажи „телепортация“ или „левитация“», — оскорбленно сверкнуло в серых очах Агафона [20] Впрочем, опасения его были беспочвенны: таких слов Мари не только не знала, но и никогда не слышала. Хотя, что они могут означать, представление имела весьма неплохое: три года работы в ВыШиМыШи иной раз засчитываются за десять лет стирки в обычном вузе.
, и с языка прачки слетело лишь робкое, не громче мышиного писка:
— Может… есть какой-нибудь… способ… каким пользуются… волшебники?
Мельников сурово нахмурился, задумался… и радостно хлопнул себя по лбу:
— Конечно, есть!!!
Тяжелые ажурные ворота отворились потихоньку — ровно настолько, чтобы пропустить покидающих Школу двух людей и одну статую — и в образовавшееся пространство протиснулся Агафон, Мари и огромный медный таз, в самой середине которого был установлен ректор со все еще горящим фонарем в одной руке и с третьей рукой во второй.
— Поехали? — ухмыльнулся студент и натянул постромки — бельевую веревку, продетую через наспех пробитые в краях таза дырки.
Читать дальше