Эдвард Лир - Лимерики и баллады

«О чудо-принцесса, – воскликнул пловец, —
В прекрасном веночке морковном!
Я вас увидал – и тотчас запылал
Мучительным жаром любовным!
К тому же от тети Джабиски не раз
Жениться я слышал совет и наказ.
Давайте ж, не медля ни суток,
Поженимся с вами (без шуток)!

Принцесса Перьетта сказала: «Вполне!
Стремлюсь я к подобной же цели, —
Но если вы только уступите мне
Повязку из красной фланели,
А также подарите пальчики ног —
В залог своих чувств, чтобы батюшка мог
Беречь их в пакете бумажном
На память о зяте отважном!»

И Поббл ей о тдал, раскутав свой нос,
Повязку из красной фланели
(Которую, может быть, вы или я
Невесте б отдать пожалели);
И Поббл отвинтил свои пальчики ног
(Которые он так любил и берег),
Изделья из твердого дуба —
Для той, что была ему люба.

Сказала принцесса: «О Поббл, мой Поббл!
Ты – мой до скончания света!»
И Поббл отвечал: «О Перьетта моя!
Как сладостно слышать мне это!
Ответь мне: готова ли плыть ты со мной
Туда, где сливаются небо с землей?» —
«Готова, и даже без спроса
Отца моего Мокроноса!»

Сквозь солнце и мглу они плыли вдвоем;
Когда же встречалось им судно,
Их коло-локольчик в тумане морском
Звенел и трезвонил так чудно,
Что юнги и шкиперы и рыбаки
Вздыхали: «Они от земли далеки!
Увы, не дождутся их киски
Любезнейшей леди Джабиски!»

Помню, помню дядю Арли
С голубым сачком из марли:
Образ долговяз и худ,
На носу сверчок зеленый,
Взгляд печально-отрешенный —
Словно знак определенный,
Что ему ботинки жмут.

С пылкой юности, бывало,
По холмам Тинискурала
Он бродил в закатный час,
Воздевая руки страстно,
Распевая громогласно:
«Солнце, солнце, ты прекрасно!
Не скрывайся прочь от нас!»

Точно древний персианин,
Он скитался, дик и странен,
Изнывая от тоски:
Грохоча и завывая,
Знания распространяя
И – попутно – продавая
От мигрени порошки.

Как-то, на тропе случайной,
Он нашел билет трамвайный,
Подобрать его хотел:
Вдруг из зарослей бурьяна
Словно месяц из тумана,
Выскочил Сверчок нежданно
И на нос к нему взлетел!

Укрепился – и ни с места,
Только свиристит с насеста
Днем и ночью: я, мол, тут!
Песенке Сверчка внимая,
Дядя шел не уставая,
Даже как бы забывая,
Что ему ботинки жмут.

И дошел он, в самом деле,
До Скалистой Цитадели,
Там, под дубом вековым,
Он скончал свой подвиг тайный:
И его билет трамвайный,
И Сверчок необычайный
Только там расстались с ним.

Так он умер, дядя Арли,
С голубым сачком из марли,
Где обрыв над бездной крут;
Там его и закопали
И на камне написали,
Что ему ботинки жали,
Но теперь уже не жмут.