Эдвард Лир - Прогулка верхом

Мы в восторге от мистера Лира,
Исписал он стихами тома.
Для одних он ворчун и придира,
А другим он приятен весьма.

Десять пальцев, два глаза, два уха
Подарила природа ему.
Не лишен он известного слуха
И в гостях не поет потому.

Книг у Лира на полках немало.
Он привез их из множества стран.
Пьет вино он с наклейкой «Марсала»,
И совсем не бывает он пьян.

Есть у Лира знакомые разные.
Кот его называется Фосс.
Тело автора шарообразное,
И совсем нет под шляпой волос.

Если ходит он, тростью стуча,
В белоснежном плаще за границей,
Все мальчишки кричат: «Англичанин
в халате бежал из больницы!»

Он рыдает, бродя в одиночку
По горам, среди каменных глыб,
Покупает в аптеке примочку,
А в ларьке — марципановых рыб.

По-испански не пишет он, дети,
И не любит он пить рыбий жир…
Как приятно нам знать, что на свете
Есть такой человек — мистер Лир!

Щипцы для орехов сказали соседям —
Блестящим и тонким щипцам для конфет:
«Когда ж, наконец, мы кататься поедем,
Покинув наш тесный и душный буфет?

Как тяжко томиться весною в темнице,
Без воздуха, света, в молчанье глухом,
Когда кавалеры и дамы в столице
Одно только знают, что скачут верхом!

И мы бы могли б гарцевать по дороге,
Хоть нам не случалось еще до сих пор.
У нас так отлично устроены ноги,
Что можем мы ездить без сёдел и шпор.

Пора нам, — вздохнули щипцы для орехов, —
Бежать из неволи на солнечный свет.
Мы всех удивим, через город проехав!»
«Еще бы!» — сказали щипцы для конфет.

И вот, нарушая в буфете порядок,
Сквозь щелку пролезли щипцы-беглецы,
И двух верховых, самых быстрых лошадок
Они через двор провели под уздцы.

Шарахнулась кошка к стене с перепугу,
Цепная собака метнулась за ней.
И мыши в подполье сказали друг другу:
«Они из конюшни уводят коней!»

На полках стаканы зазвякали звонко.
Откликнулись грозным бряцаньем ножи.
От страха на голову стала солонка.
Тарелки внизу зазвенели: «Держи!»

В дверях сковородка столкнулась с лоханью,
И чайник со свистом понесся вослед
За чашкой и блюдцем смотреть состязанье
Щипцов для орехов — щипцов для конфет.

И вот по дороге спокойно и смело,
Со щелканьем четким промчались верхом
Щипцы для орехов на лошади белой,
Щипцы для конфет на коне вороном.

Промчались по улице в облаке пыли,
Потом — через площадь, потом — через сад…
И только одно по пути говорили:
«Прощайте! Мы вряд ли вернемся назад!»

И долго еще отдаленное эхо
До нас доносило последний привет
Веселых и звонких щипцов для орехов,
Блестящих и тонких щипцов для конфет.

Прокрякала Утка: «Мой друг Кенгуру,
Какой же ты сильный и ловкий!
Ты скачешь и в холод, и в дождь, и в жару,
Не зная в пути остановки.
А мне надоел этот илистый пруд,
Где жалкие слизни и жабы живут.
Неужто я, света не видя, умру?
Возьми меня в путь, Кенгуру!»

«Тебя я не буду тревожить никак, —
Добавила вкрадчиво Утка, —
Я буду молчать и скажу только «кряк»,
Коль станет особенно жутко.
Увижу я бурного моря прибой
И чаек свободных игру…
Возьми же меня поскорее с собой,
Любезнейший Кенгуру!»

«Мне надо, — промолвил в ответ Кенгуру, —
Обдумать твое предложенье.
Быть может, оно нам послужит к добру,
Но есть и одно возраженье:
Меня ты прости, но учесть мы должны,
Что лапки твои чересчур холодны,
И если схвачу ревматизм,
То это не будет сюрпризом!»

Прокрякала Утка: «О нет, пустяки!
Я знала, что очень ты зябкий,
И, видишь, надела тройные носки
Из шерсти и пуха на лапки.
Купила и плащ, чтоб не стыть на ветру
Ни мне, ни тебе, Кенгуру!»

«Ну что ж, я готов тебя в спутницы взять.
Смотри, как луна чиста!..
Но чтоб равновесья в пути не терять,
Садись-ка на кончик хвоста».

И вот они оба пустились в галоп
Вдоль горных дорожек и вьющихся троп,
По желтым пескам и лесному ковру —
Утка и Кенгуру.