Борис Леонтьев: Триумф великого комбинатора

– Вот она, наша гордость! – торжественно сказал директор, войдя в стойло к жеребцу.

Но "гордость" на камарада Пьера не произвела особого впечатления. Он быстро осмотрел лошадь, недовольно причмокнул, хрустнул пальцами и, смотря почему-то не на коня, а на дорогую наборную сбрую со светящимися медяшками, почти в ужасе пробормотал:

– Ах, какие у него мутные глаза и взъерошенные волосы... – Что вы говорите? – заволновался директор.

– Сами взгляните. – Камарад Пьер зевнул и приложил обе ладони, как шоры, к своим глазам. – Типичное лихорадочное явление – понурость. Как бы hypersustentation не было... -Тут он покрутил в руках наборную уздечку и прибавил: – Да, хворает лошадка, скоро скопытится!

– Чего?

– А в другом стойле это кто?

– А-а! Это Смелый Ветер, там дальше – Рвущийся Парус... – Прекрасно, прекрасно...

Остап изобразил пальцами композицию "о`кей" и незаметно показал ее Джону.

В Париж возвратились к вечеру.

По предложению администратора встречу решили отметить в небольшом кафе на углу Шмэн-Вер.

В углу за дальним столиком как ни в чем не бывало уже сидел метр Оноре. Он ждал от великого комбинатора условного знака. К столику Остапа подошла официантка с рыжими волосами и в белом переднике с прошивками на черном платье.

– Bonsoir!

Администратор заказал шесть жареных куропаток, три бутылки бордо, столько же бурбона, и еще кофе с желтым шартрезом.

"Ну что ж, – подумал великий комбинатор, – будем доводить до кондиции". И он разлил по стаканам бордо.

– Вспрыснем по бокалу красного за мировую революцию!

Вспрыснули.

"Бордо и ром – какая гадость!" – подумал Остап и разлил по рюмкам ледяной бурбон.

Выпили.

После третьей рюмки Андрей Тихонович заговорил о своих любимцах.

– Ну как вам наши кони, товарищ Пьер?

Вместо ответа камарад Пьер задал странный вопрос администратору Гурию:

– Вы уже информировали товарища Ляшко?

– Нет, не успел, – ответил администратор.

– А что такое? – насторажился Ляшко и бросил косой взгяд на администратора.

Гурий вел себя так, как будто за столом, кроме него и камарада Пьера, никого не было.

– Не успел, – повторил он.

– Да как же это, Исидор Кириллович! – с французским акцентом укорил Пьер.

– Да вот не успел! – оправдывался администратор.

– Надо информировать. Очень надо.

– Может вы скажете?

– Я?

– Ну, конечно, вы!

– А почему я?

– Ну не я же! Кто из нас профессор, черт возьми?!

– Профессор – я! Но сообщить должны вы!

– Я?

– Конечно, вы!

– Черт возьми! – воскликнул вконец запутавшийся директор. – Что такое? В чем дело?

– Андрей Тихонович, ничего страшного. – Гурий широко зевнул. – Главное, не впадать в панику. Черный Вихрь – болен! – Не может быть... – тоненько заскулил директор.

– Майн готт, Андрей Тихонович! – Гурий прищурился. -Можно подумать, что вам пятнадцать месяцев и четыре зуба! Вы, что младенец в люльке? Разуйте глаза, в конце концов! При вас же говорил камарад Пьер: "сюс-тасьон".

Лоб Ляшко заблестел, точно блин.

– Но...

Тут Гурий сказал твердо и безжалостно:

– Туго соображаете, Андрей Тихонович! Очень туго. Совсем, как Черный Вихрь!

– Спасибо!

– Пользуйтесь на здоровье. Поймите, что камарад Пьер профессор. И не по каким-нибудь там танцулькам, а профессор-ветеринар! Да, у него нет аккуратной профессорской бородки, но зато он коммунист! А коммунисты говорят только правду. Не мне вас учить.

– Хорошо, хорошо. А что, этот "сюссьон" опасный?

Пьер по-профессорски поднял голову и по-лекторски монотонно молвил:

– Я обнаружил у этого животного воспаление головного мозга и копыта левой передней ноги. Alea jakta est.

– Якта? – Директор, массируя дрожащими пальцами веки, покосился на опытного ветеринара. – Скажу по чести, ничего не понимаю!

– Это научное определение, – любезно разъяснил ветеринар. – Если вам интересно, расскажу подробнее.

– Конечно, конечно, профессор. Меня это жгуче беспокоит! – Это болезнь не то, чтобы заразная, но заразная.

– Заразная? – у директора задрожали губы.

Администратор легко улыбнулся.

– Андрей Тихонович, давайте сначала выслушаем профессора, а потом будем думать, как нам выйти из этого ЧП.

– Че пе... – пробормотал в ужасе Андрей Тихонович.

– ЧП! – равнодушно подтвердил администратор. – А чего не бывает? Мы же в Париже.

– ЧП! – с отчаяньем повторил директор.

– Успокойтесь, товарищ директор, – сказал администратор, сощурясь. – Я пока с вами. Не пропадем. Продолжайте, товарищ профессор.