Хуан Мильян - Цианистый калий… с молоком или без?

Марта. Сомневаюсь.

Льермо. Один раз я написал стих. Вы его услышите…

Доносится раскат грома.

Ну и ночка! Слышишь, Лаура? Новый мост на ладан дышит. Глядишь, сегодня и повезет. (Уходит.)

Лаура выходит следом. Пауза.

Адела. По-моему, пора отправляться спать.

Энрике. Да, всем не мешает соснуть.

Адела. Из вашей постели дедушку прекрасно слышно. Так что не волнуйтесь и спите спокойно.

На пороге появляется Лаура.

Лаура. Если услышите шум, вроде как кто-то с постели на пол свалился — не пугайтесь, ничего страшного. Не впервой дедушка такое вытворяет. В определенном возрасте людям свойственны странности. (Толкает кресло-каталку матери к ее комнате.)

Адела. Хотите положить свои вещи в мой шкаф?

Марта. Нет, благодарю вас. У меня нет ничего такого.

Адела. Хорошо, как угодно.

Энрике. Я перед сном зайду к дедушке.

Входит в комнату дедушки.

Раскат грома.

Лаура. Вы ведь не боитесь грозы?

Марта. Не боюсь, я уже не маленькая. А в Мадриде гроза даже удовольствие.

Адела. Ну, ложитесь отдыхайте. Спокойной ночи.

Марта. Спасибо, сеньора. И вам — того же.

Мать и дочь уходят. Марта выглядит испуганной. Не знает что делать. Наконец снимает халат и собирается лечь в постель; из комнаты дедушки выходит Энрике.

Энрике. Не знаю. Трудно сказать, но… Скорее всего, бронхит. Симптомы не вызывают сомнений. Марта. Энрике, я хотела поговорить с тобой наедине.

Энрике. Говори, любовь моя.

Марта. Знаешь, я думаю, что это невозможно. Наверное, мне следует вернуться к Армандо. Я уверена, он меня простит.

Энрике. Что с тобой, Марта? Ты меня больше не любишь?

Марта. Не знаю. Я не знаю, что со мной. Наверное, нервы. Да еще этот дом… В нем творятся странные вещи. И вообще — все произошло так быстро…

Энрике. А с Армандо наоборот — все так медленно. И ты скучала.

Марта. Это правда. Я ужасно скучала.

Энрике, давай уедем сейчас же из этого дома, у, меня дурные предчувствия, Мне страшно, ужасно страшно.

Энрике. Уехать сейчас невозможно, Марта, я не могу вести машину ночью. Иди отдыхай. Поспишь, утром все увидишь другими глазами, а потом мы с тобой… Одни и вместе, теперь — всегда вместе. Ты написала письмо мужу?

Марта. Да, и он, наверное, уже прочел его. Бедный Армандо, как он меня любил, но… такой зануда! И совершенно не понимал меня, никогда не понимал. А ты…

Энрике. К тому же он был слишком молод. Всего на три года старше тебя, а для брака необходимы покой и понимание. Твой муж больше заботился о своей карьере, о своем будущем, чем о тебе.

Марта. Ты совсем другой! С тобой я чувствую себя как за каменной стеной. Знаешь, как я в тебя влюбилась? Скажешь: я рассуждаю как маленькая, но все равно мне нравится говорить об этом. Я влюбилась в тебя в тот день, когда сломала ногу, и ты наложил мне гипс. Знаешь, ты наложил мне гипс так хорошо…

Энрике. Я обожал тебя уже давно. И потому на гипсе нарисовал сердце, пронзенное стрелой, и написал стихи Кампоамора.

Марта. А потом… Я подарила тебе мой рентгеновский снимок с надписью: «Энрике от Марты».

Энрике. Ты была такая красивая на нем! Я всегда носил его с собой в бумажнике, и когда оставался один, рассматривал твой рентгеновский снимок на свет и думал о тебе. Если бы я уже не сходил с ума по тебе, я бы влюбился без памяти в твой перелом. Марта. Энрике, ох, как же ты умеешь разговаривать с женщинами. Никогда не устаю тебя слушать.

Энрике. Ладно. А теперь ложись спать. Тебе нужно поспать. А завтра двинемся.

Марта. Ты и я, вместе и одни.

Энрике. Вместе до конца дней. Спокойной ночи, любовь моя.

Марта. Спокойной ночи.

Целуются.

Энрике. Отдыхай.

Марта. Мне уже гораздо лучше.

Энрике уходит. Марта ложится в постель и гасит свет. Тотчас же дверь отворяется и входит Хустина, в руках у нее чашка кофе и маленький пакетик.

Хустина. Вы спите?

Марта. Нет, малышка, входи.

Хустина. Вот я вам принесла. Какой вы хотите кофе — с молоком или без?

Марта. Не стоило беспокоиться… Мне все равно… (Берет чашку.) Какой горячий…

Хустина. Я взяла с собой куклу. Всегда сплю с ней, так веселее. Мне ее сделал Льермо… Такая забавная… Умеет глаза закрывать… Я назвала ее Росалинда.