Ноэл Кауард - Обнаженная со скрипкой

Себастьян. Он намерен опубликовать его.

Джейн. Опубликовать? Ну нет!.

Себастьян. Да, да. Он говорит, что его уже давно мучает совесть, а когда газеты сообщили о смерти Сородэна, он был так поражен этой новостью, что голый выбежал на банановую плантацию, и там у него было видение.

Колин. Он читал газету, сидя в ванне?

Себастьян. Этого он мне не сообщил.

Изобэл. Какое видение?

Себастьян. Он увидел вашего покойного мужа в аду, мадам. Его поджаривали на горячих угольях.

Изобэл. Боже милостивый!

Себастьян. Он чрезвычайно ярко описал всю картину. Я вас избавлю от подробностей, но это, видимо, произвело на него сильное впечатление.

Изобэл. Бедняга! Представляю себе!

Себастьян. Настолько сильное, что он сел в первый же самолет и прилетел сюда.

Колин. Зачем?

Себастьян. Он хочет спасти душу вашего отца, месье.

Колин. Поздновато спохватился!

Себастьян. Он считает, что в первую очередь виноват сам, раз его уговорили писать эти картины.

Джейкоб. И он действительно писал их?

Себастьян. Конечно. Весь «Ямайский» период принадлежит ему.

Джейкоб (подавлен). Чем я-то провинился? За что такие испытания?

Себастьян. Ему самому больше всего нравится «Добыча копры на закате», теперь эта картина в Королевской галерее в Копенгагене.

Изобэл. Копра — это то, что добывается из морских чаек?

Себастьян. Нет, мадам. Копра добывается из кокосовых орехов.

Изобэл. Ах, я перепутала с гуано.

Джейкоб. Умоляю вас, Изобэл, в столь критический момент отвлеките свои мысли от гуано!

Себастьян. Мистер Левеллин твердо убежден, что… э… незавидное положение мистера Сородэна, в котором он тогда предстал перед ним, — прямой результат обмана, совместно ими сотворенного. Он также убежден, что душа мистера Сородэна, к которой он, мне кажется, питает чрезмерный интерес, только тогда обретет покой, когда обман будет раскрыт и грех отпущен.

Колин. Ясно — бедняга помешался на религиозной почве.

Себастьян. Возможно. (Направляясь к двери библиотеки). Во всяком случае, он совершенно непоколебим.

Колин. Что он делает сейчас?

Себастьян (заглядывая в библиотеку): Молится, чтобы бог вразумил его. В любой момент он может запеть.

Колин. Надеюсь, до этого не дойдет.

Изобэл. У негров бывают очень красивые-голоса.

Джейкоб. Он отказался от денег?

Себастьян. Наотрез.

Джейкоб. У него, я полагаю, копия документа.

Себастьян. Представьте, подлинник. Копию он оставил в «Новошотландском банке, порт Мария, Ямайка.

Джейкоб. Значит, вы держали в руках настоящий документ?

Себастьян. Нет. Он очень хитро придумал. Дал мне только взглянуть на бумагу, чтобы я узнал почерк, потом заставил меня отойти в другой конец комнаты и сам прочитал все вслух. Но кое-чего мне все же удалось добиться — я знаю теперь, что он хранит письмо в бумажнике.

Джейн. Что вы этим хотите сказать, Себастьян?

Себастьян. Я хочу сказать, что, может быть, удастся извлечь его оттуда, если уж ничего другого нельзя будет сделать. (Заглядывает в записную книжку). У меня тут в Париже есть друг, специалист по этой части.

Джейн. Это совершенно исключено, Себастьян.

Себастьян (пожимая плечами). Необходимость заставит, мисс,

Джейкоб. Вы говорите, друг ваш здесь, в» Париже?

Джейн. Джейкоб!

Себастьян. Да, месье. Он был большим приятелем и мистера Сородэна. Они вместе ездили на скачки.

Колин. Обыкновенный карманник?

Себастьян. О нет, сэр. Пианист по профессии, а ворует он просто из любви к искусству — своеобразный способ сохранения гибкости пальцев.

Колин. И он тоже ваш друг по тюремной камере в Конго?

Себастьян. Нет, сэр, в Иоганнесбурге. (Звонок у парадной двери). Простите. (Уходит).

Колин. Этот человек совершенно лишен чувства стыда.

Джейн. Завидую ему.

Колин. Признаться, не ожидал, что в Париже я так близко столкнусь с подонками.

Джейн. А мне всегда казалось, что для среднего англичанина это и есть главная цель поездки в Париж.