Матей Вишнек - История медведей панда, рассказанная одним саксофонистом, у которого имеется подружка во Франкфурте

Он. Нет, исключено, днем меня нет дома.

Она. Не понимаю, что тут особенного? Всего-то заглядывать домой раз в четыре часа. Да, и еще соблюдать осторожность, потому что иногда оно приносит детенышей.

Он. Вот как! Одно, без пары? Яйца оно, что ли, несет?

Она. Точно неизвестно. Мне кажется, это из-за света. Всякий раз, когда с клетки снимают чехол, оно оплодотворяется светом.

Он. Значит, это самка.

Она. Возможно. Хотя, по-моему, этот вид вообще представлен только самками.

Он. Ну хорошо, а что мне делать с детенышами?

Она. Сначала можешь их погладить. Новорожденные позволяют себя гладить первые две-три минуты жизни…

Он. А чем их кормить?

Она. Понимаешь, с ними есть одна проблема.

Он. Их тоже нужно кормить каждые четыре часа?

Она. Нет, первым делом их нужно отделить от матери. Это совершенно необходимо, детеныши данного вида умирают, если сразу этого не сделать. Так что тебе придется постоянно держать под рукой маленькую клетку. Как только увидишь в большой клетке искру света, значит, малышам пора отделяться. Тогда ты открываешь клетку, три раза произносишь «цып цып цып», и малыш перебирается из одной клетки в другую.

Он. Надо же, какие умные.

Она. Да, и еще у них фантастическая память. Если ты им расскажешь какую-нибудь историю, все новорожденные малыши могут потом повторить ее тебе слово в слово. Потому что есть такие редкие моменты, когда с ними можно разговаривать.

Он. Когда?

Она. Во время затмений.

Затемнение.

Он бреется перед зеркальцем, стоящим на столе в гостиной. Она гладит ему рубашку. Создается впечатление, будто она помогает ему подготовиться к гала-концерту. Шкаф открыт, вполне возможно, что именно она выбирала ему костюм, носки, галстук, которые разложены на стульях.

Он. Скоро восемь.

Она. Откуда ты знаешь?

Он. Сосед сверху… Слышала? Он только что вернулся.

Она. Я ничего не слышу.

Пауза.

Он. Он всегда возвращается около восьми. Сейчас он снимает обувь… Несколько дней назад у меня вдруг, непонятно отчего, резко обострился слух. Я слышу все, что происходит в доме. Вот сейчас, например, он включает все четыре лампы в своей гостиной.

Она. Перестань.

Он. Нет, правда… Я слышу шаги, голоса, дыхание… Даже насекомых в стенах… Особенно в темноте… С некоторых пор все звуки этого дома проходят через мой мозг… (Он наклоняет зеркало так, чтобы в нем отражался потолок.) Даже когда они молчат, я слышу их молчание.

Она. Он живет один?

Он. Да. Он здесь уже три месяца. Чувствуешь, как он ходит по комнате?

Она. Нет.

Он. Кладет свою почту на кухонный стол.

Она (подходит и смотрит в зеркало) . Открывает холодильник…

Он. Достает бутылку молока.

Она. Ты уверен на счет молока?

Он. Послушай, как он пьет. Так пьют только молоко.

Она. Ты прав.

Пауза.

Она. Он ставит бутылку в холодильник и закрывает дверцу.

Он. Браво!

Она. Возвращается в гостиную.

Он. А сейчас?

Она. Прослушивает автоответчик.

Он. Отлично.

Она. Включает телевизор. Жмет кнопки на пульте.

Он. Находит свой тупой канал.

Она. Что там показывают?

Он. Мультяшки.

Она. Как ты думаешь, сколько ему лет?

Он. Лет тридцать.

Она. Он возвращается на кухню.

Он. Достает замороженный бифштекс.

Она. Кладет его на сковородку. Ставит сковородку на плиту. Включает плиту. Открывает банку кукурузы.

Он. Ты уверена, что это кукуруза?

Она. Абсолютно.

Он. Ты хорошая ученица.

Она. Черт! А это еще что?

Он. Это внизу. Мальчишка с первого этажа помешался на компьютерных играх.

Она. Слева от нас кто-то слушает в наушниках симфоническую музыку.

Он. Это месье Морисерти.

Она. Кажется, он слушает Вивальди?

Он. Нет, Алессандро Марчелло.

Она. Подожди. Внизу кто-то открыл дверь.

Он. Наверно, мадемуазель Верне. Она всегда возвращается в восемь пятнадцать.

Она. Почему-то она поднимается по лестнице пешком.