Стас Атасов - Чтобы быть всегда кстати

Ожил как-то Сталин, увидел, что вокруг происходит, решил порядок навести. Пришел в Думу. Все затихли, ждут, что он скажет. Сталин начал:

– Во-первих, расстрелять всех депутатов от всех фракций, а затем перекрасить Кремль в зеленый цвет. В зале началось возмущение:

– Зачем же в зеленый?

– Я так и знал, что первая часть никаких разногласий нэ визовет…

– Бабушка, а правда, что ужасный тиран мог убить любого человека, если хотел?

– Правда, внучек.

– Как же вы выжили?

– А нас же было, как тараканов. Вон я их убиваю, убиваю, а что толку?

Ученым удалось оживить Крупскую. Через какое-то время она приходит к Ельцину:

– Борис Николаевич, вы узнаете меня?

Тот долго думает, советник шепчет ему, кто это, и Ельцин говорит:

– А, так это вы та самая Надежда Константиновна!

– А фамилию мою помните?

Ельцин опять долго думает, пока советник ему не подсказал.

– А, конечно же, вы – Крупская Надежда Константиновна!

– Ну, а кто был моим мужем, вы помните? Тут Ельцин, опережая советника:

– Ну, кто ж не знал старика Крупского!

Брежнев прилетел в Ташкент. Ему кричат из толпы:

– Салям алейкум!

Помощник наклоняется к Брежневу, тот отвечает:

– Алейкум салям!

Вдруг один диссидент кричит:

– Архипелаг Гулаг!

– Гулаг Архипелаг! – отвечает Брежнев.

Жириновский на одном заседании:

– Есть у меня жалобы на некоторых депутатов, сидящих здесь, а если быть точным – на господина Явлинского, совсем он у нас в детство впал. Взял у меня недавно ослика со стола, да так и не отда-а-ал!

Во время визита в США Брежнев спрашивает у президента:

– Почему у вас все советники такие молодые, а у меня такие старые?

– А мы их тестируем. Например, задаем им вопрос: «Кто такой сын твоего отца, но не ты?» Если ответит, оставляем, а нет – так нет.

Приехал Брежнев домой, решил проверить своих советников. Вызывает к себе Косыгина:

– Скажите мне, Алексей Николаевич, кто такой сын вашего отца, но не вы?

– Мой брат, Леонид Ильич.

– Хорошо, можете идти.

Вызывает он к себе председателя президиума Подгорного:

– Вот скажите мне, кто такой сын вашего отца, но не вы?

– Да кто ж его знает! Понятия не имею.

– Эх вы, это же брат Косыгина!

Ленин и Крупская скрываются на конспиративной квартире одной большой рабочей семьи. Ночью. Надежда Константиновна тихо, шепотом:

– Владимир Ильич, ну давай, а?

– Ну неудобно как-то, люди кгугом, детей газбудим.

– Ну мы тихо, ну?

– Даже не знаю… Ну да ладно, давай! Только тихо-тихо: «Вихри враждебные веют над нами…»

Сталин разговаривает с Горьким, расхваливает его роман «Мать»:

– Нам очень нравится ваш роман, советуем приступить теперь к написанию романа «Атэц»…

После октябрьского переворота Ленин выступает перед рабочими:

– Свегшилась наконец-то давняя мечта габочих и кгестьян всего мига! Тепегь вы не будете, как габы, габотать день и ночь и не иметь никаких пгав! Ского, очень ского будет установлен восьмичасовой габочий день!

С площади грянуло мощное: «Ура!»

– А потом будет установлен семичасовой габочий день и два выходных в неделю!

– Ура!

– А потом и пятичасовой габочий день и два выходных в неделю! С каждым разом «Ура!» еще более усиливается.

Наконец Ленин объявляет:

– А потом вы будете габотать два часа в неделю и пять дней отдыхать! Площадь потрясает ликование. Ленин поворачивается к Дзержинскому:

– Ну я же говогил: не будут они габотать.

Сестра Ленина рассказывала как-то о брате:

– Ехали мы с ним в авто. Вдруг на подножку вскочил один молодой человек и говорит: «Вы езжайте, а я буду стоять на подножке, размахивать флагом и кричать: «Ура вождю мировой революции!» И тогда Володя ОСТОРОЖНО столкнул его с подножки.

В пионерском лагере перед детьми выступает старый дед, еще видевший Ленина.

– Как это было? Помню, воскресник был, я сел передохнуть на бревно. Вдруг подходит ко мне маленький такой, лысенький, и говорит: «А вы почему, товагищ, бгевно не несете?» Я ему отвечаю: «Тебе надо, ты и неси». Он обращается к другому начальничку, высокому такому, длинному, в кожаном плаще:

«Вот этот товагищ не хочет бгевно нести», а тот ему отвечает: «Не хочет нести – будет пилить».

– Ух ты, это же товарищ Дзержинский был! И что, пилили?

– Ага, до 56 года.