Бронислав Виногродский - Российские мудрости на пути правителя

Вокруг родоначальника первой княжеской династии Руси существует много версий, вплоть до попыток доказать его легендарность. Легендарность Рюрика порождается отсутствием сведений о его происхождении: откуда он пришёл на княжение и к какому народу-племени принадлежал. Тема родины Рюрика тесно связана с этимологией слова «русь» или «русы».

Существует несколько версий происхождения Рюрика, из которых основными являются норманнская и западнославянская.

Согласно древнерусскому летописному своду XII века «Повесть временных лет» (ПВЛ), в 862 году варяг Рюрик с братьями по приглашению племён чудь, словене, кривичи и весь был призван княжить в Новгород. Это событие, с которого традиционно отсчитывается начало государственности восточных славян, в историографии получило условное название «Призвание варягов». Летописец назвал причиной приглашения междоусобицы, охватившие проживавшие на новгородских землях славянские и финно-угорские племена. Рюрик пришёл со всем своим родом и народом русь, этническая принадлежность которого продолжает оставаться дискуссионной.

Спит Владимир Владимирович, и снится ему Иосиф Виссарионович. Спрашивает Путина Сталин:

– Могу я тебе как-нибудь помочь, а?

– Почему у нас всё плохо, экономика разваливается, народ нищенствует?.. Что мне делать? Сталин, не задумываясь, отвечает:

– Расстрелять всё правительство и покрасить стены Кремля в голубой цвет.

– А зачем их в голубой красить?

– Я так и думал, что дискуссия будет только по второму вопросу.

В России – революция, Бог не знает, что там делается. Решил послать наблюдателей. Выбрал апостола Матвея. Тот попал на биржу труда.

– Вы кто?

– Мытарь.

– Непонятно.

– Собирал мыт. Ну, подати…

– А, фининспектор? Они нам очень нужны. Много финансовых злоупотреблений, жулики, растратчики. Идите, работайте, товарищ.

Стал Матвей фининспектором, работы по горло. Ничего Богу не сообщает, некогда.

Бог послал апостола Петра. – Вы кто?

– Ловец.

– Как это?

– Ну, рыбак. Стаж около тысячи лет.

– О, как раз в Рыбтресте вскрыты большие хищения, взяточничество, все проворовались и сидят. Идите, работайте, товарищ.

Работы сверх головы, Пётр ничего Богу не сообщает.

Бог послал Христа.

– Вы кто?

– Сын Божий.

– Неважное социальное происхождение. Придётся вас, очевидно, направить в ЧК, пусть там разберутся.

– Я, собственно, незаконный сын Бога. А вообще-то у меня есть отец Иосиф… плотник…

– Это уже лучше. Сделаем так. Пошлём вас на деревообрабатывающий комбинат повариться в пролетарском котле. А когда немного опролетаритесь, выдвинем вас в Рыбтрест. Там товарищ Пётр разложился, крутит с подхалимами и актрисами, в кассе недостачи… Вот-вот товарищ Матвей его снимет и посадит.

Брежнев говорит: «Я хотел бы после смерти лежать в Мавзолее. Подработайте этот вопрос».

На следующий день в слове «Ленин» над буквой «е» появились две точки.

Мы здесь всё время желаем воплощать только совершенные замыслы, и потому, воплощая, не будем учитывать, что происходит в головах у остальных участников нашей игры в построение совершенств.

Жаль, что потом на выходе всегда имеем обычное российское безобразие.

Мы точно знаем, что никакое добро не бывает безнаказанным, и всё время стремимся насильно делать счастливыми тех, кто нас об этом не просит.

Потому мир нас постоянно наказывает за наше стремление к доброму насилию над миром, и потом мы разочаровываемся во всём и больше не пытаемся делать безусловного добра, делая гадости по мелочам.

Мы здесь совсем не для того, чтобы учитывать сложный и противоречивый характер бытия и природы разума в мире, признавая право мира быть таким, каким он является сам по себе. Мы всегда напрямую требуем железной логики последовательности в происходящем и очень удивляемся, когда на наше «а» слышим «б».

Нам всё равно, что всё сущее рождается из небытия, и мы никогда не будем направлять наше внимание в область небытия, потому что все наши неприятности из того, что уже есть, а не из того, чего ещё нет.

Мы ни за что не признаем, что во всём всегда присутствует и податливость, и сопротивление, так что, столкнувшись с сопротивлением, будем пытаться преодолеть его силой, не ища податливости в происходящем. Потом удовлетворённо утверждаем, что «вот ведь знал, что будет именно так, придётся поломать». Оно и ломается.