Артур Кангин - ОстанкиНО

Я с аппетитом кушаю поросячьи щеки. С листа салата сглатываю красную зернистую икру. И припеваю мюнхенское пиво. Первую кружку, вторую, третью…

Больше всего заводит, что никто тут и не подозревает о моем величии. Я здесь инкогнито. Представляю, какой бы поднялся переполох, когда бы под сводами кабачка прозвучало мое грозное имя – Петрушкин! Как бы вытянулись во фрунт все лакеи. Как разлетелись бы вдребезги грянувшие об пол кружки.

Но я молчу… лишь уголки моих губ слегка приподняты. Говорят, так улыбался сам Будда. Но и сам просветленный Будда позавидовал бы моей фамилии.

После третьей кружки пряного пива накатывает волна блаженства. Горячая кровь ударяет в мозг. А мой фаллос, мой воинственный жезл, встает. Он жаждет!

Я подзываю пальцем худенькую, рыженькую официантку на тонких, чуть кривоватых ножках. Зовут ее Настя. Кладу в ее холодную лапку сто евро. Она знает, что делать.

Анастасия забирается под стол, мне видна лишь ее рыжая макушка, да фрагмент клетчатого платья.

Со свистом расходится молния.

Я же прихлебываю четвертую кружку пива. Цепляю на вилку ломоть поросячьей щеки, заедаю черной маслиной.

Настя, продолжая трудиться, исподлобья поглядывает на меня.

Обычные васильковые глазки, небезукоризненно накрашенные ресницы, все в комочках. Этот жалкий, просящий взгляд меня заводит.

Жезл мой становится стальным и вдруг взрывается победоносным фейерверком.

Я передаю Настеньке под стол салфетку.

За какие-то десять минут девочка заслужила сотку евро.

В этот момент я чувствую себя благодетелем.

Да кто же это такой Альберт Петрушкин?

Уже почти полгода я плачу ему грандиозную зарплату, почти вровень с собой. Каждый божий день он обещает мне принести мегапроект, вроде «Дом–1», «Дом–2». Но проекта как не было, так и нет.

Видимо, хоть и боязно, с ним придется расстаться.

Вызываю его на ковёр:

– Альберт Валентинович, я не могу больше ждать.

– С дядей я встречаюсь во вторник.

– Почему не в понедельник?

– Он будет в Чечне. Рандеву с чеченскими генералами.

– Знаете, я устал от ваших чеченских генералов, таджикских олигархов, украинских серых кардиналов. Пишите заявление по собственному желанию.

Альберт сатанински смеется.

– О, как вы в своей чмошном канале будете об этом жалеть! Верх кретинизма! Уволить накануне векового контракта!

– Хорошо, я могу подождать до среды.

– Нет уж, извольте, – Альберт величественно отталкивает задом кожаное кресло. – Для сотрудничества со мной я найду более достойных. Адью, горемычный босс!

Через пять минут трезвонит мой мобильник:

– Это я. Альберт Петрушкин! Потрудитесь рассчитаться со мной немедля. Я требую три оклада вперед за компенсацию морального ущерба.

Выдал ему гору денег…

Этот сукин сын за полгода здорово меня обобрал.

Альберт Петрушкин!

Убить бы того, кто посоветовал взять его на работу.

Девки говорят, лови момент. Ну и что же, что он тебя держит только под столом? Ведь выбирает именно тебя.

Подруги правы, человек, который каждый день вышвыривает сотку евро, годится в мужья. Я не против. И возраст мой критический. Двадцать четыре! Всю жизнь не пробегаешь в официантках, щеголяя клетчатой юбкой. Всю жизнь не просидишь под столом.

Но мы же с ним не сказали еще друг другу и пары слов. Я только тружусь на коленках и ни гу-гу.

А взгляд у него ничего, величественный, хотя и мрачный.

Наверное, большой человек.

А может быть, очень несчастный…

Как ему еще не опротивел этот жалкий минет под столом?

Взял бы он меня лучше в жены. Я нарожала бы ему прелестных ребят.

И оральные утехи не забудем.

Но лишь по праздникам.

Должна же и я получать хоть какую-то радость?

Расстался с очередным уродом, так и не понявшим что он теряет.

Если бы всё срослось, мы по уши были бы в шоколаде.

Не срослось…

Ну и чёрт с ним!

Провалялся целый день с книжкой Ницше в руках. Обожаю старика! Настоящий философ! Как у него? Мир полон ничтожеств, и лишь герой въезжает в поверженный город на белом коне.

На белом коне – это я.

Миллионы ничтожеств, плебеев, конечно, раздражают.

Но наплодили же небеса скорпионов, жуков, червяков… Значит, они кому-то нужны.

Как провести сегодняшний вечер?

Опять в «Старину Мюллера»? К кипящему пиву, коротеньким юбочкам и нежным губкам Настасьи?

Только от одной этой мысли мой жезл наполнился сокрушительной силой.