Роман Ясюкевич: Байки из Промзоны

На спуске мы чуть животы не надорвали. Морячки маленькие, черные, пьяные, как таракашки, облепили Валюху со всех сторон и на заводское начальство ноль внимания. Капитан их только ногой не отпихивал. А сам с Вальки глаз не сводит: «Такая большая и вся моя!» Пузырь по быстрому расколошматили, выпили, «ура» покричали и полезли внутрь на первую брачную ночь. Валюха и весь детсад за ней. Мы стоим, ждем. Как только невеста на свет божий законной женой появится — все, можно смалец собирать. Тут распахивается люк и выбирается, громко матерясь, так и не вкусившая супружеских ласк Валентина. На голове у нее вместо фаты капитанская фуражка, а белое платье залито красным вином. И мы постепенно узнаем, что матросики, трамтарарам, и так на рогах, внизу еще поддали, поблевали и легли спать в полном составе, согласно боевого расписания. Видя такой конфуз родного ВМФ и жалея зазря отданную квартиру из директорского фонда, профкомщик, кстати, сам бывший подводник, идет, покачиваясь, по сходням к оскорбленной в лучших чувствах невесте и под наш радостный гогот утаскивает ее вниз.

Ну, профсоюзы — известная школа, и квартир у нас просто так никому не давали.

Сколько городов-садов возникло в СССР, а до этого и в российской империи, вокруг заводов и не сосчитать. Город Джезказган своим появлением обязан великому геологу Сатпаеву, отцу ДГМК (Джезказганского Горно-Металлургического Комбината). Медь ДГМК — «четыре девятки после запятой» — один из двух всемирных эталонов меди. Второй эталон балхашского происхождения. Тоже, в общем-то, Казахстан, но там еще до 17-го года англичане руку приложили. И так хорошо приложили, что треть БГМК по сию пору в их строениях и технологиях обретается. Вот Джезказган — это уже целиком наше чудо, социалистическое.

То, что чудо — это вы мне поверьте. Много вы знали городов под советской властью, в которых при населении больше ста тысяч человек не было бы ни одного лозунга «СЛАВА КПСС!»? И даже на здании обкома под красным флагом ничего кроме «Слава труду» и милиционера.

Еще о лозунгах, чтобы не забыть. С городского пляжа очень хорошо смотрелся на холме белый дом заводского профилактория с аршинными буквами «ЗДОРОВЬЕ ЧЕЛОВЕКА — НАРОДНОЕ БОГАТСТВО» на фоне пяти громадных вечно дымящих труб. Да и сам пруд нечто уникальное. С одной стороны из него берут воду в горводопровод и даже ловят раков, которые, как известно, водятся исключительно в чистейшей Н 2О. А отплыви метров на двести — и тебя мазнет по лицу квелая рыбина с разъеденными сточными водами ДГМК внутренностями. Смотришь на ее белые, извините, кишки и вспоминаешь Стругацких с их потрошеным карасем. Вот такой прудик: с одного конца водопровод и раки, а с другого — оборотный цикл флагмана советской металлургии с неизбежной при производстве меди серной кислотой и прочей промышленной мерзостью.

Этой серной кислоты на медьзаводе в избытке: и по трубам течет, и на землю стекает. Увидел я однажды струю в полруки толщиной, тащу технолога: «У вас там кислота льет! Стена в пять кирпичей, так на три кирпича уже проело!» Технолог спокойно отмахнулся: «Это капает. Если хочешь, пойдем, покажу, где льет». Пардон, это в Балхаше было. На ДГМК серная кислота (H 2SO 4) все больше в отходящих конвертерных газах в пыли ихней. Порошок, пахнущий тухлыми яйцами, с SO 2и SO 3. «Инвайт» — просто добавь воды!

В первый раз я в него в джинсах вляпался. Только утром следующего дня я понял странные ухмылки заводчан: от джинсов кроме молнии и заклепок ничего не осталось. С виду-то все нормально, а начал одеваться, и нога вышла наружу в районе кармана. А еще говорят рабочие штаны. Впрочем, конвертерные газы и очищенные от пыли тоже не подарок: вдохнешь и бегом к автомату газводы — спазм снимать. Автоматов этих в конверторном и в цехах сухих и мокрых электрофильтров как инженеров. Здоровье человека…

По какому-то капризу природы ветры в степном городе Джезказгане дуют с постоянством пассатов или муссонов, да еще в зависимости от времени суток меняют свое направление. Около четырех дня, когда рабочий люд со смены и на смену едет, ветры гонят рыжеватое облако из труб аккурат вдоль дороги на завод. Катишь в автобусе и гадаешь: накроет или не накроет? Что такое сто метров для стихии. Накрывало, признаться, редко. Зато стадион «Зенит», не по капризу, а по чьей-то дурости, сооруженный на окраине города, регулярно попадал в зону поражения. Поэтому все культурные и спортивные мероприятия проводили на «Зените» до 12-ти и после 18-ти часов. Когда в первый и в последний раз Джезказган посетил популярный в Союзе певец Лев Лещенко, ему осторожно намекнули на такую особенность культурной жизни города, прямо сказать постеснялись. Певец заартачился: хочу днем! Жарко, говорят, к тому же стадион оборудован прожекторами. Нет, уперся! Концерт объявили на 15:00. Народ, хоть и знал, каков он, дым отечества, решил, видимо, что ради такого дела печи потушат, и билеты раскупил. Вышел любимец публики на помост посреди желтого поля там и сям оживленного клочками недовытоптанного зеленого газона и едва завел свою «Соловьиную рощу», как стадион накрыло. Так джезказганские металлурги и не узнали, с чего славный птах песнь начинает. Лещенко газировочки хлебнул, концерты отменил и в Джезказган больше ни ногой. Никто особо и не расстроился. Будь ты хоть Лучано Паваротти, а дышать из-за тебя серной кислотой дураков нету… Черт, и эта история, кажется, в Балхаше произошла. Перепуталось все за годы. Да и заводы похожи. Отсюда и путаница с городами. Зато следующая байка точно про Джезказган.