Роман Ясюкевич - Из жизни ангела

— Авразил, срочно пройдите к Господу Богу! Авразил, срочно пройдите к Господу Богу!

Громкоговоритель умолк, но эхо еще долго летало по этажам, заглядывая в самые укромные уголки. Хитроумная акустика Небес позволила установить всего один динамик и сберечь уйму энергии. Небослужители всполошились: не каждую вечность Бог прибегал к техническим средствам вызова и оповещения. Что-то случилось!

Заведующий складом моделей старший ангел-хранитель Авразил догадывался «что». С тяжким вздохом он поднялся с мешков. Тело ломило. Авразил посмотрел, на чем это он лежал. Табличка извещала: «Пыль веков грубого помола. Мин. Выдержка 0.5 веков». «Вот, Иуда! Просил же мелкую достать! Ну, гад, я на тебя такую молитву напишу!» — ангел попытался представить, что бы он сделал со снабженцем, будь он Богом. Воображение работало с перебоями. «Чего мы вчера пили? Начали с амброзии, потом два пузыря нектара, потом… точно! Шестикрылый флягу непентеса притаранил. А потом? Забвенье!» Вздохнув в два раза тяжелее, Авразил начал собираться. Кое-как привел в порядок тогу, нацепил изрядно поношенные крылья, снял с вешалки нимб и косо прилепил его над головой. Последний раз окинул себя внутренним взором, воспарил духом, чтоб взглянуть со стороны. «Чего-то не хватает? Ах, черт! Лиру забыл!» Лира оказалась под мешками. Отряхнув с нее прах веков, Авразил полетел к Богу на Страшный Суд. На душе у него было неспокойно.

В это самое время, в маленькой каморке швейцаров под парадной лестницей Небес апостолы Петр и Павел пили чай. Пыхтел на столе самовар, золотилось в хрустальной вазочке варенье из райских яблочек, в углу тихо посапывала черная дыра по имени Мурка.

— И чего эти модели лепить-то? — басил Петр, шумно прихлебывая чай из блюдечка. — Благо, было б что стоящее. А то, всякий сопляк, вечности еще не понюхает, а туда же — миры творить!

— Вы совершенно правы, коллега, — важным козлетончиком ответствовал Павел: — Я со своей стороны неоднократно поднимал сей вопрос на расширенных вечерях.

— Да рази ж нас, стариков, теперь слушают? — отозвался Петр и с грустью посмотрел в опустевшее блюдечко. — Опять же, сколь энергии впустую уходит!

— На громкоговорителях экономят, заседания при свечах проводят, а на модели пожалуйста! — желчно произнес Павел.

Тут, словно в подтверждение его слов, в швейцарскую залетело эхо и, пролепетав: «Авразилочно, дитеогу!» — упало в Мурку. Петр сразу как-то засуетился:

— Чой-то Авразилку вызывают?

— Алкаш он и с нечистым снюхался.

— Ты почем знаешь?

— Слухами Небеса… — невразумительно молвил Павел. — Шастают к нему всякие… В твои, между прочим, дежурства.

— Скажешь тоже! У меня, если хочешь знать, мышь не проскочит! И Авразил на такое не сподобится. Хороший он ангел, уважительный. Мне вон, давеча, яблочек из райского сада принес…

Петр хотел еще что-то добавить, но в это мгновение кто-то требовательно постучал в двери Небес.

В приемной Господа Бога было тихо. Молоденькая мадонна с опухшими от слез глазками сидела за пишущей машинкой, печально подперев ладошкой голову.

— Авразильчик? Вызывал тебя, — она кивнула на дверь кабинета и всхлипнула.

— Увольняют? — догадался Авразил.

— Ага, — мадонна заплакала. — Уж как я береглась! Как береглась!

— Такая, видать, у вас, мадонн, доля, — посочувствовал ангел: — Ну ладно, может все образуется.

— Ага, образуется! Я уже приказ на себя напечатала! Кто меня с ребеночком держать будет?

Авразил скривился:

— Не реви. Глаза опухли.

Мадонна тотчас умолкла и схватилась за зеркальце.

— У тебя настойки росного ладана нет? — спросил ангел, трудно вздохнув.

Мадонна посмотрела на его помятый лик и достала из стола флакончик. Авразил, давясь и морщась, высосал пахучую жидкость, одернул тогу и, поудобнее перехватив лиру, вошел в кабинет Господа, оставив мадонну наедине с ее печалью.

Услышав стук, апостол Петр вышел из швейцарской. У врат Небес маячил черт. Заметив Петра, он радостно осклабился:

— Привет святым! Я к Авразилу.

Но Петр сделал каменный лик:

— Ничего не знаю. Не велено.

— Как не велено? — занервничал черт. — Я ж по делу. Ты что, не узнал меня?

— И тебя не знаю, и делов твоих поганых, — отведя взгляд, буркнул Петр и уперся спиной в дверь.

— Открывай, муха святая!

— Документ давай! Без документа не пущу!

— На, подавись! — нечистый вытащил из кармана красных шаровар корочки и сунул их в щелку «Для писем и молитв».