Александр Олсуфьев - Эмигранты

Женька подошла на цыпочках к ванне, отдернула занавеску и задумчиво посмотрела на поблескивающий полированным хромом кран.

«Может быть ванну с пеной принять, как хотела? Нет. Не получится. Устала. Засну в воде, и этим всё мытьё закончится. Не хотелось бы захлебнуться в ванной отеля, а потому, сегодня только душ».

Вернувшись в комнату, Женька нашла Кольку спящим. Как он сидел, опершись спиной на сложенные в изголовье подушки, так и заснул. Раскрытая на первой странице книга покоилась на его коленях. Женька переложила книгу на тумбочку, осторожно опустила Кольку пониже, подложив подушки под голову. Вернувшись к раскрытому чемодану, она нашарила на дне плюшевого медвежонка и посадила его на угол тумбочки, прямо на книгу, так, чтобы он смотрел своими забавными глазками– бусинками в сад через отрытую балконную дверь, а потом подошла к своей кровати, легла под прохладную простыню, с наслаждением потянулась и, закрыв глаза, подумала, что нужно бы завести будильник и проснуться часа через три, чтобы успеть на ужин, но то была её последняя мысль за сегодняшний день.

Глава 7

Что-то не спится

Женька заснула.

Точнее сказать не просто заснула, а рухнула, провалилась в бездонную бархатистую темноту, где странные отрывочные, несвязанные друг с другом образы появлялись из ниоткуда и, кружась в таинственном хороводе, уплывали в никуда.

Тут были и дома с темными, нежилыми окнами, холодно взирающие на неё со всех сторон, и промелькнул сонный водитель такси, на котором они доехали до аэропорта, и мужчина в клетчатом пиджаке, он прижимал ко рту большой раздувающийся пакет и пробежал мимо, а какой-то молодой человек хитро подмигнул и указал пальцем куда-то вниз, на небольшой город, чьи черепичные крыши утопали в зелени и где по тенистым, извилистым улочкам можно было пройти к пустынному пляжу.

Женька увидела молодую женщину, стоящую у самой кромки воды и решила, что это она и есть. Вокруг не было ни одной живой души и, в какую бы сторону она не повернулась, всюду видела ровный песок, извивающуюся линию прибоя, волны подкатывались к самым её ногам, застывали на мгновение и скатывались обратно в море, а серебристые ручейки бежали за отступающей водой.

Женька почувствовала себя очень одиноко на этом пустынном пляже и решила вернуться в город. Но стоило ей обернуться, и она к своему удивлению увидела себя стоящей уже не на берегу, а посередине светлой, ярко освещённой солнцем улицы. По обе стороны поднимались одноэтажные дома, с наглухо закрытыми дощатыми ставнями, крашенные бурой, облупившейся краской, сухой, жаркий ветер гнал пыль вдоль тротуара. С фасадов местами осыпалась штукатурка, обнажив старую кирпичную кладку, и такую неаккуратность во внешнем облике можно было бы списать на влияние времени, безжалостно разрушающего все и отправляющего на дно могилы всех, но скорее всего это произошло из-за безразличия тех, кто жил на этой улице, если, вообще, здесь живет кто-то.

Улица была прямая как стрела и уходила далеко вперёд, туда, где ломаная линия черепичных крыш и прямая линия тротуара сливались в одну точку под голубым, без единого облачка, небом. Она оглянулась, но сына нигде не было видно.

«Где же Колька?» – сердце у неё сжалось тревожно. – « Неужели опять сбежал куда-то? Так и заблудиться может…Его нужно обязательно найти. Он должен быть где-то здесь. Я чувствую, что он здесь, но где?».

Женька начала подниматься по улице, то и дело оглядываясь по сторонам, но дома так плотно жались один к другому, что нигде между ними не было видно даже узкого прохода или перекрёстка с уходящей вбок улицей.

«Как же пройти на ту сторону? Должен быть какой-нибудь переулок. Я знаю, он там – с той стороны…»

Закрытые ставни придавали домам нежилой, безразличный ко всему происходящему вид. Ни музыки, ни голосов, ни звона посуды не было слышно, и только ветер шуршал, сдувая пыль и песок, лёгкой позёмкой крутил у Женьки под ногами. И такой смертной тоской, таким одиночеством и забвением веяло от этого места, что ей захотелось как можно скорее уйти с этой улицы, но, во что бы то ни стало, нужно найти Кольку, нельзя же его бросить здесь, в этом безлюдном городе, одного… И Женька вначале ускорила шаг, а потом и вовсе побежала, но ноги, почему-то, слушались плохо и будто бы вязли в чём-то густом, как сироп, и чем сильнее она отталкивалась от земли, тем медленнее продвигалась вперёд, и эти дома с закрытыми ставнями начали сближаться, нависли над её головой…