Александр Олсуфьев - Эмигранты

В одном из пунктов её программы на этот отпуск значилось – научить Кольку плавать. Пусть немного, но без круга. Однако, пока что не очень получалась, хотя они и очень старались. Ну, что ж… первый день, всё-таки. Время еще есть.

Когда им обоим надоело бороться с водой, Женька вывела Кольку на берег, растёрла полотенцем и усадила на песок. И он немедленно принялся копать большую яму. Из мокрого песка, что выгребал снизу, тут же начал строить вокруг себя стену с башнями. Убедившись, что сын надёжно пристроен и что работа над проектом, к которому он так энергично приступил, займёт ещё несколько часов, а зная по опыту, что отвлечь его от этого занятия могло лишь какое-нибудь событие мирового значения, но поскольку тётенька с иероглифами на попе уже ушла, то беспокоиться, в общем-то, было не о чем, и Женька решила вернуться в море.

Она хотела попробовать доплыть до ближайшего буя, покачивавшегося на волнах, как ей показалось не очень далеко от берега. Отойдя подальше, так, что вода доходила до груди, она оттолкнулась от дна и поплыла вперёд, держа голову над поверхностью.

Плыть в солёной воде было не так уж и тяжело, но когда Женька наконец добралась до металлического шара и ухватилась за кольцо, к которому был привязан скользкий от облепивших его водорослей канат, дышала она с трудом, отплёвывая горько– солёную воду, и сердце билось в груди, как отбойный молоток. А нужно было ещё вернуться. Она посмотрела вниз, туда, где в бездонной синеве растворялся толстый канат. Ощущение, будто она висит над бездной, было настолько сильное, что у Женьки закружилась голова, и от приступа страха она даже поджала ноги, все время всматриваясь в воду, туда, где солнечные лучи бесследно растворялись в иссиня черной мгле и призрачные тени, как ей показалось, скользили, хищно изгибаясь.

Отдышавшись немного, Женька отпустила кольцо и, собравшись с силами и успокоившись немного, поплыла обратно, изо всех сил стараясь не думать про то, на какой глубине сейчас находится дно и кто может проплывать в это время там, внизу, разглядывая её, как она по– лягушачьи дрыгает ногами у поверхности.

Доплыв до берега, Женька, неуверенно ступая и покачиваясь, вышла из воды и тяжело опустилась на песок рядом с Колькой. За этот короткий промежуток времени он достаточно далеко продвинулся в строительстве крепости, перейдя от стен, к возведению основного здания..

– А это что будет? – переведя дыхание, спросила Женька, показывая на песчаный куб в центре.

– Это замок. Здесь будет вход, а здесь башня будет, – важно отвечал Колька, ни на мгновение не прекращая подгребать песок.

«Однако, как тяжело я плыла, а ведь раньше могла плавать что утка, не уставала совсем. Наверное, это меня контора довела до такого дряхлого состояния», – думала Женька, выкладывая из белых камешков небольшой дворик перед входом в предполагаемый замок. – «Весь день ношусь, как угорелая, а тяжелее листа бумаги не поднимаю, потому тельце моё и ослабло. Нужно будет принять меры – побольше и подольше плавать. Утром встану пораньше и буду плавать до завтрака. К тому буйку, например, или вдоль берега. Как жаль, что мы будем здесь всего две недели. Вот, если бы дольше или вообще жили где-нибудь у моря, то я, наверное, стала бы чемпионкой по плаванью… местного масштаба, конечно… Как жаль, что мы не живём здесь».

Строго следуя одному ему известному плану, Колька решительно убрал целый ряд белых камешков из-под пальцев матери и принялся что-то энергично объяснять, но Женька, улыбаясь, смотрела на сына и не слушала. Она легла на горячий песок, прикрыла глаза ладонью и почувствовала, как под размеренный шум волн приятная дремота, словно паутина, обволакивает её.

«Как хорошо! Как здорово! Как замечательно и приятно лежать вот так, на песке, и ни о чём не думать, никуда не нестись, словно ошпаренная, закрыть глаза и никого не видеть и ни от кого не выслушивать разные глупости, не изображать сочувствие, когда на самом деле на всё наплевать, ни о чём не жалеть, не отвечать на пустые телефонные звонки, и не звонить никому. Как я мечтала лежать вот так, на горячем песке, вытянувшись во весь рост, пересыпая песок между пальцев, слушать прибой и Колькины рассказы про крепость и про замок, ощущать на коже прикосновение горячих лучей, как тёплый ветер скользит надо мной…»

Женька почувствовала, что растворяется, что, засыпая, рассыпается на миллионы песчинок, и ветер, кружа, уносит их, одну за другой, тоненькой струйкой вдоль линии прибоя…