Александр Чумовицкий - Если из многого взять понемножку…

Всё в нем страшно онемело,
опустились руки вниз,
и в распухнувшее тело
раки черные впились.

Раки грудь его кусают,
тянут за руки ко дну,
и за борт его бросают
в набежавшую волну.

***

Светит месяц, светит ясный,
невод на песке лежит.
Безобразно труп ужасный
посинел и весь дрожит.

Прибежали в избу дети,
Тянут, тянут мертвеца:
– Тятя, вам подарок в сети
от донского молодца!

Мчатся тучи, вьются тучи,
мутно небо, ночь нежна.
Пригляделись дети лучше:
– Тятя, это не княжна!

Мужику какое дело?
Озираясь, он спешит
и потопленному телу:
– Как фамилия? – кричит.

– Это кто приплыл без спроса?
Кто велел пугать улов?
После каждого вопроса
добавляет крепких слов.

Молвит тот, сверкнув очами
И кусая длинный ус:
– Я не Грека, я – Чапаев!
А тебя я не боюсь!

Поступлю с собой я просто,
Пожалев твоих ребят…
Взял он саблю, взял он востру
И зарезал сам себя.

Есть в народе слух ужасный:
говорят, что каждый год
с той поры мужик несчастный
в ночь урочную поёт.

Ночь тиха, в небесном поле
бродит Веспер золотой,
льется песня на просторе:
«Чёрный ворон, я не твой!»

– Черный ворон, что ты вьешься,
Что ты вьёшься надо мной?
Ты добычи не дождешься…
Ворон крикнул: «Надо мной».

– Что ты когти распускаешь
Над моею головой?
Иль добычу себе чаешь…
Ворон крикнул: «Головой».

– Ты лети к моей любимой,
И скажи, что нет другой.
Ты лети сегодня мимо…
Ворон крикнул: «Нет другой».

– Чёрный ворон, брось глумиться,
Я и так уже в бреду…
«Не могу! – сказала птица, —
Я же чёрный какаду!»

Раз морозною зимой
по тропинке лесной
шёл медведь к себе домой —
не один, а с женой.

Шли они своей дорогой
из деревни в берлогу,
а навстречу им мужик —
грозен, хоть и невелик.

Отдавай, кричит, жену,
достает револьвер.
А не то как пальну!
Хенде хох! Руки вверх!

Тут медведь с испугу вмиг
на сосну большую влез,
и теперь с женой мужик,
а медведь – вовсе без.

С той поры зимой медведь
без жены в берлоге спит.
И доволен он ведь,
что никто не храпит!

Старый Мазай запирался в сарайчике.
Чем занимался – не знает никто.
Бабы судачат: «Да были ли зайчики,
может, и не было зайчиков-то..»

Если в речке Лимпопо
воду взять во фляжке
и, размазав каплю по
маленькой стекляшке,
положить под микроскоп…
Гляньте, убедиться чтоб:
там живёт нанопотам ,
рыжий и румяный.
Я его придумал сам,
не отдам в «Роснано»!

Уронили мишку Тедди
гималайские медведи,
повалили прямо на пол,
панды оторвали лапу.
Вместо лапы на дорогу
дали липовую ногу.
Даже добрый Винни-Пух
выдал пару оплеух.
(Прибегал и барибал,
приводил ошкуя,
но таких я в стих не брал —
я их не рифмую!).

Прочитав, запомни, кроха:
Бить игрушку – очень плохо!
Потому что Тедди, дети,
за хозяев не в ответе!

На горе Арарат
растет крупный виноград.
На горе Пиренеи —
еще крупнее.
На горе Эльбрус —
слаще на вкус.
На горе Сион
дорогой он.
На Килиманджаро —
почти даром.
На горе Аю-Даг
раздают так.
На горе Эверест
никто его не ест.
А на горе Тибет
винограда нет!

Ни за что на свете
Не ходите, дети,
По горам в Тибете
С йетями гулять!

Станут вас там яки,
Монахи-забияки
И другие всякие
Бить и унижать.

Не помогут мамы.
Будете упрямы —
вас заставят ламы
Мантры повторять.

Не балуй! – прикажут.
За уши накажут —
Шамбалу покажут—
Век бы не видать!

Дети, не ходите!
Слушайтесь родителей!
Там вы угодите
в страшную беду.

Этому рассказу
поверите вы сразу,
подцепив заразу
прямо в Катманду.