Евгений Гончаров - New «Мёртвые души». И другие повести и рассказы

И инструктор отдела промышленности, строительства, транспорта и связи Благозвонского горкома КПСС Александр Груздев понёс в народные массы новые сумасбродные идеи кремлёвских мудрецов. Но массы не внимали, а пили водку, и тогда, для их же пользы, была начата антиалкогольная компания и введены талоны на спиртное.

Потом грянули непрерывной чередой многопартийность, августовский путч 1991-го, развал союзного государства, шоковая терапия для кошельков, приватизация, рыночная экономика. Как человек неглупый, Груздев понял, что в России победил капитализм, причём в самой его дикой форме, давно уже пройденной западными странами.

Вчерашние пламенные коммунисты побросали свои партийные билеты и занялись делёжкой социалистической экономики, взрывая конкурентов и обкрадывая трудовые коллективы.

Александр не поступился принципами и оказался на обочине новой жизни. Какое-то время он был учителем в школе, потом сторожем, потом получал пособие по безработице, собирал металлолом.

1 января 2000 года Александра Груздева нашли в его замызганной комнатёнке повесившимся. На колченогом столе, застеленном газетой, среди хлебных крошек, селёдочных костей и шкурок от сала, стояла пустая бутылка из-под водки и лежала короткая предсмертная записка: «Смерти нет, ребята!»

Под этим памятником из чёрного гранита лежал Степан Кукушкин. Или просто Стёпа-гастроном.

Что такое дефицит, Стёпа узнал с раннего детства. Бывая в домах своих уличных друзей, он обращал внимание на то, что у каждой семьи имелось что-то такое, чего не было у других. Став постарше, он понял причину сего явления.

Если в доме каждый день мясо в щах, гуляш и котлеты на второе, а на компоте жирная плёнка, то кто-то из родителей работает на бойне. Если конфеты, мармелад и вафли – на кондитерской фабрике. Сливки, сметана и масло – на молкомбинате. Яблоки, виноград и бананы – на плодобазе. В Стёпином доме ничего этого не было, зато сараюшка во дворе была забита электролампочками, розетками и выключателями – отец работал электриком.

Между соседями, как при царе Горохе, происходил натуральный обмен: бисквитный торт оплачивался свиной печенью, дыня – творогом, любой продукт – кругом изоленты или мотком провода.

Когда остальные школьники мечтали стать лётчиками, врачами и геологами, Стёпа знал, что будет торговым работником. Закончив институт советской торговли, он прошёл карьерную лестницу: продавец – завотделом – директор гастронома.

В 70 – 80-е годы прошлого века купить что-то дефицитное по знакомству называлось «достать по блату». Сидящие на дефицитах сбивались в блатные сообщества. Шёл взаимообмен мебелью, одеждой, обувью, книгами, грампластинками, радиотоварами. Нового человека в блатной компании так и представляли: «Знакомьтесь, Пал Палыч – стройматериалы». Затем Пал Палычу представляли остальных: Соломон Израилевич – ювелирный, Зинаида Абросимовна – авиабилеты, Иван Кузьмич – турпутёвки, Анна Ивановна – комиссионный, Степан Панкратович – индпошив.

Кукушкина в блатном сообществе, за глаза и в глаза, звали «гастрономом». Колбасы и копчёности, икра чёрная и красная, сыры твёрдые и мягкие, вина сухие, полусухие и креплёные, водки, коньяки и пиво, конфеты, бисквиты и торты, тушёнка, сгущёнка и гречка – вот на чём сидел Степан.

Как-то Кукушкин на рыбалке с друзьями, потроша карася для ухи, порезал острым ножом указательный палец левой руки. Йода или зелёнки с собой не оказалось, и он залил ранку «посольской» водкой. По возвращении домой палец покраснел, опух и мучительно заныл. Выдержав три дня, поочерёдно вымачивая палец в растворе соды, марганцовки и моче, но не получив облегчения, Степан пошёл в поликлинику. Само собой, по блату – без очереди и записи в регистратуре. Участковый терапевт, приняв в благодарность палку сервелата, принесённого пациентом в портфеле, осмотрел палец Кукушкина, уже ставший похожим на сардельку, и дал направление к хирургу. Тот диагностировал запущенный абцесс и сказал, что внутреннее нагноение надо срочно вскрыть разрезом.

Степан панически боялся уколов, он падал в обморок, когда у него брали для анализа кровь из пальца. Отдав хирургу вторую палку сервелата, Кукушкин спросил, будет ли при операции применён общий наркоз. Эскулап усмехнулся и объяснил, что для такой операции будет достаточно и местного обезболивания. Представив, как его больной палец обкалывают новокаином, а потом разрезают, и всё это при полном его сознании, пациент впал в животный ужас.