Денис Донченко - Логика абсурда

Безусловно, самым непререкаемым авторитетом в области ракетного двигателестроения для К.Э.Ц являлся небезызвестный Н. Н. Кибальчич. До сих пор многие из ведущих конструкторов авиастроительных компаний перед тем, как принять окончательное решение о характеристиках будущего проекта, подолгу недоуменно крутят в руках ксерокс с собственноручного рисунка русского революционера. «Схема т. Кибальчича – до гениальности проста, – пишет в январе 1922 г. на полях газеты „Красный дояр“ К.Э.Ц, – но явно не закончена. Уверен, что если бы его повесили 3 днями позже, то он успел бы дорисовать несколько одному ему известных элементов, и все мы теперь были бы уже на луне».

Коренным переломом в биографии К.Э.Ц следует считать Октябрьскую революцию 1917 года, положившую начало концу его надежд на получение крайне необходимых для дальнейших научных поисков субсидий. Большевики, узнав от К.Э.Ц, что на луне нет, не только классовой борьбы, но даже нет пролетариата, сгоряча хотели его расстрелять; но он так устрашил их видом громадной железной воронки, с помощью которой симулировал глухоту, что они отпустили его восвояси, расстреляв взамен 10 первых попавшихся калужан.

Из-за разрухи и нищеты, царивших в молодой Советской республике, первой ракетой, которую запустил К.Э.Ц, была новогодняя хлопушка китайского производства. Простота и дешевизна её изготовления так потрясла К.Э.Ц, что он стал всерьёз подумывать о том, чтобы отправиться на воздушной подушке не в Канны, как это предполагалось раннее, а на родину пороха, в Китай. Однако, Сунь Ят Сен, которому он регулярно отправлял телеграммы, ни разу не ответил на предложения гениального учёного и проект не состоялся.

По воспоминаниям бывшей домохозяйки К.Э.Ц, здравствующей до сих пор, К.Э.Ц чрезвычайно интересовался возможностью совершения половых контактов в открытом космосе, для чего им был даже сконструирован специальный стыковочный механизм. Дело в том, что К.Э.Ц, так же как и его верный последователь С. А. Королёв, всерьёз надеялся стать первым космонавтом. Сам он в целях привыкания неделями не снимал разработанную им конструкцию, однако супруга его и даже домохозяйка, к которым он неоднократно обращался с просьбами, наотрез отказались участвовать в важном научном эксперименте и примерить свою (женскую) часть стыковочного механизма. Оскорблённый отказом, К.Э.Ц три с лишним года не разговаривал, притворяясь немым, с супругой и домохозяйкой, до тех самых пор, пока окончательно не охладел к теме предложенного им эксперимента.

В последние годы жизни К.Э.Ц утверждал, что им как нельзя лучшим способом решена задача посадки межпланетных аппаратов на грунт планет, не имеющих атмосферы. Однако опубликованных документов или хотя бы черновиков, подтверждающих подобного рода утверждения, до сих пор не найдено. Правда, американскими космонавтами во время их первой высадки на луне были обнаружены в лунной пыли странные следы. По мнению, впоследствии сошедшего с ума космонавта Н. Л. Армстронга (родного сына известного певца), следы были явно человеческими и немного напоминали отпечатки обыкновенных сандалий. Одна из сандалий была найдена в конце следа на территории кратера, названного в честь этого кратером Ц. Вторую сандалию, испачканную пылью неизвестного происхождения, можно увидеть в экспозиции музея учёного в Калуге. В связи с этим имеет смысл упомянуть подлинные обстоятельства смерти К. Э. Ц.

Достоверно известно, что испытание жидкого топлива для ракетных двигателей, которые могли бы позволить преодолеть силу земного притяжения, было одной из самых главных целей учёного. К сожалению, необходимых условий для этого – наличия сколько-нибудь приличной химической лаборатории и соответствующих реактивов – не было, ввиду отсутствия государственного (а иного при советской власти быть не могло) финансирования.

Испытания происходили в сарае, построенном специально для этих целей во дворе будущего музея. Несомненно, что вредные испарения ингредиентов жидкого топлива сильно влияли на здоровье К. Э. Ц. Особенно, сила их губительного воздействия становилась очевидной по утрам. В рассветные часы, проснувшись раньше прочих домочадцев, учёный с трудом удерживался от того, чтобы немедленно не продолжить прерванные накануне исследования. Удерживался он, благодаря настойчивости супруги, не одобрявшей его научной деятельности, часов до десяти утра, после чего решительно направлялся в лабораторию. Попытки супруги остановить его – супруга висла на ногах учёного, на его руках, бороде и других частях тела – никогда не приводили к желаемому результату.