Александръ Дунаенко: Публицистический интим

В истории.

Которая, конечно, через десятки лет повернёт своё колесо.

Но она не торопится.

В Северной Корее, говорят, что неограниченная власть может существовать неограниченно долго.

У нас же хватит наших природных богатств, чтобы оплачивать не только доблестный труд силовиков, но и их достойную старость.

И есть ещё одно природное наше богатство – народное терпение.

Которого хватить с лихвой, чтобы позволить загубить в России судьбы ещё многих поколений.

Александр Дунаенко

18 января 2019 г. ·

Это видят: Доступно всем

Никогда особого внимания своей внешности я не придавал. Фотографировать начал, ещё в шестом классе, но снимков, где я бы выглядел прилично, не сохранилось. Приду со школы зимой, шапку скинул, волосы мокрые, взлохмаченные, я включаю автоспуск и делаю снимок.

И так кругом – всякие сэлфи – там, где экстрим, гда хохма.

Конечно, когда стал работать на ТВ, то следить за собой приходилось.

Так сказать, по принуждению.

Своими независимыми взглядами я поделился однажды с мудрейшей женщиной, профессором мединститута, Эльвирой Давыдовной Ивановой.

И она сказала: – Да, Саша, провожают-то, действительно, по уму.

А встречают, всё-таки – по одёжке…

В полвторого ночи жена обратилась ко мне с вопросом: – Ты мне что-то сказал?

А я не мог ничего на тот момент говорить, потому что как раз первую серию сна досматривал. Первая – в ней самый закрут. Если что пропустишь – потом дальше ничего не поймёшь.

– Нет, говорю, – ничего я тебе не говорил. Тихо так отвечаю, сознанием за ускользающие остатки первой серии стараюсь зацепиться.

Но всё, сон оборвался. Тогда я, потому что делать больше нечего, ещё раз жене ответил: – Нет, не разговаривал я с тобой.

И перевернулся на другой бок.

И тогда то ухо, которое у меня лучше слышит, оказалось не в подушке, а наверху, на открытом воздухе.

И я услышал явственный мужской разговор.

А, когда я ещё и глаза открыл, то увидел слабое свечение, которое из кухни мелькало прямо в нашу спальню.

Взял монтировку, пошёл смотреть.

Телевизор! Работает во всю ивановскую!

Жена говорит: – Не включала!

Я тоже за собой ничего такого не помнил…

И утром на кухне у нас с супругой состоялся деликатный такой разговор. Она сказала, что я, конечно, могу думать на неё всякое, но телевизор она не включала.

Этим она намекала, что и обо мне она тоже хорошего мнения.

Я не стал на мелком таком инциденте заострять внимание.

Может, конечно, и домовой. Которому нужно то ли блюдце с молоком в уголке поставить, то ли рюмку водки.

Но эти все фольклорные объяснения среди сияющей евроремонтом квартиры и напичканной электроникой кухни в общий интерьер не вписывались. Что ни говорите, а сейчас от всех этих домовых чебурашек уже нафталином попахивает.

Сейчас на повестке дня – умные квартиры… города…

Внутри таких квартир человеку ничего делать не надо. Свет сам включается и выключается, вода сама из крана в руки бежит. Духовки сами пекут. Моющий пылесос без устали по квартире бегает.

Вот, наверное, и у нас… началось…

Только что-то у меня подозрение, что квартира у нас ещё поумнеть толком не успела, а уже начала с ума сходить…

Один из страшных эпизодов в моей жизни.

Меня мама пугала в детстве, если я не буду себя хорошо вести, то она наденет на меня юбку. Этой угрозы обычно оказывалось достаточно, чтобы отвратить меня от ошибочного поведения. Но – когда всё время ходишь по краю, когда балансируешь – когда-то, да не удержишься, сорвёшься. Тем более, упасть-то, пасть, хочется, так и подмывает, как и всякому обыкновенному человеку. И вот оно случилось… Опять… Что-то я натворил. Чего – уже не помню. И мама решила привести, наконец, свою угрозу в исполнение.

Достала из шкафа лёгкую длинную юбочку на резинке. Белую с мелким бордовым рисунком по полю. Поясок и нижняя окантовка бордовые сплошь.

И… напялила её на меня. Папа это видел. Ну, в русских семьях обычно, когда отец дерёт любимого ребенка ремнём, мать старается не замечать, не вмешиваться. Вот и в похожей ситуации мой папа – как в рот воды набрал. Педагогическими действиями прикладного характера в нашей семье занималась исключительно мама.

Я рыдал в голос.

Большего унижения я никогда в своей жизни не испытывал.

А мама смеялась.

Собственно, это была интродукция.

А поговорить я хотел вот о чём.