Евгений Шестаков - Хультура речи

— Я вас внимательно слушаю, — леденящим душу голосом отозвался Буратино.

Подплыв к нему, черепаха с удивлением обнаружила, что деревянная кукла обозлена до крайности.

— Это не выход, трефовый, — сказала мудрая старуха. — Вот, возьми лучше ключ, отыщи Карабаса Барабаса, попытайся выведать у него тайну, и он тебя разнесет в щепки. А если не разнесет — станешь богатеньким и знаменитеньким, и убиваться тебе будет незачем.

С этими словами черепаха сняла с себя ключ и надела его на шею Буратино, который сразу же пошел ко дну.

— Можно, впрочем, и так... — задумчиво сказала Тортилла. — В легенде такая возможность оговаривалась. Ну да ладно...

Она по-хозяйски окунулась в пучину, вытащила куклу за ноги и отбуксировала к берегу.

— Прощай! Желаю успеха. И запомни — я тебе этого ключа не давала. А если разбогатеешь — присылай сватов. Я подумаю.

Шутка была удачной. Лягушки засмеялись так, что выронили лорнеты. Пьяненькая, хохоча, откинула тряпичное забрало своему детищу, и детище тоже захихикало. Тортилла жеманно раскланивалась на плаву. Стоял чудесный летний денек.

Буратино подождал, пока из суставов выльется вода, щелкнул для проверки челюстями и пошел прочь по вытоптанной лисьими и кошачьими следами дороге.

В заполненной винными и невинными испарениями харчевне было душно и полутемно. Карабас Барабас, откинувшись на стуле, тыкал пальцем в лежащий на полу футляр, из которого торчала голубенькая прядка.

— Последняя моя любовь, на хер! Ой баба! Ай баба! Хер где еще вторую такую!..

Приглашенные на свадьбу гости почтительно кивали. Дуремар, правая рука виновника торжества, кивал так, что побывал лицом уже в трех закусках.

Карабас привстал, держась за край стола, и произнес речь:

— Любовь, на хер, — это, на хер... Это не хер там какой! Ну... Я ее, куколку мою, вот этими вот руками... то бишь всем сердцем! Ну, это... убью паскуду! Ежели она у меня что... Кр-р-расавица моя! Голубка! Доченька! Тьфу!.. Женушка моя!

Карабас вытер бородой обильно проступившие на лице слезы и подал знак. Дуремар подскочил к футляру и откинул крышку. Гости ахнули. Невеста была удивительно хороша. Треснутое в двух местах фарфоровое личико было таким нежным и юным, сложенные на груди ручки были так малы и пухлы — Карабас засопел от умиления, и от умиления же засопели и гости. Мальвина шевельнулась и открыла свои прекрасные глаза. Один, впрочем, не открылся.

— Вот, на хер! — гордо сказал Карабас. Он понимал толк в бабах. И, решившись жениться, долго и тщательно выбирал из того, что висело у него в кладовках или работало на сцене. — Зверь-баба! Розовый куст, а не баба! Мальвина, на хер, Барабас!

В голове куклы что-то ответно клацнуло, она живо выскочила из футляра, приподняла юбки и деловито заплясала, выкаблучивая перед столом довольно правильную восьмерку. Все зааплодировали. Дуремар выдвинул поперек лавку, и кукла, не прерывая танца, ловко заскакала через нее туда и обратно.

— Учись, жаба! — пихнул Базилио свою подругу.

Та не отреагировала, с пьяным интересом разглядывая Буратино, проползавшего под столом к большущему пустому кувшину. На шее у Буратино болтался золотой ключ, который можно было пропивать целую неделю, и то, если заказывать самые дорогие напитки.

— Ак-к-кредитив! — выговорила лисица первое, что ей пришло в этой связи в голову.

— Где?! — сшибая кружки, повернулся к ней кот.

— Что? — удивленно спросила Алиса, у которой склероз обострялся по пьянке до немыслимых степеней.

Буратино подтянулся на руках и со стуком упал в кувшин.

— Кто там? — спросил, поворачивая свою бородатую башню, Карабас.

— Откро-о-ой тайну-у-у! — опережая события, загудел сучковатым голосом Буратино.

— Яку таку тайну? — не понял Карабас.

Уточнения не последовало. Буратино молча возился в кувшине, пытаясь поставить на место отскочившую челюсть.

Карабас пожал плечами и повернулся к осоловевшему Дуремару:

— Почудилось, на хер... Хер его знает, то ли почудилось, то ли хер...

— Премного благодарен, вашсясь! — вскричал Дуремар. Он ел и пил только на халяву, поэтому голодал, а здесь оторвался так, что на глазах заплывал жиром.

Карабас отечески похлопал его по плечу, кряхтя, нагнулся и снова завел ключиком Мальвину. Та заплясала.

— Отдыхайте, гости дорогие! — широко махнул рукой Карабас. На пол полетели бутылки и вазы. — Пляши, курва! Любимица моя! Каждому, дура, спляши! Ненаглядная ты моя!

— ...Золотого ключика-а-а-а!!! — нечеловечески взревел в кувшине Буратино. Хайло у деревянного было еще то.