Марита Мовина-Майорова - Поговорим? О том… о сём… – 1

Что мне оставалось? Только поверить его словам. Я и поверила. А он с того дня переселился жить в гараж. Я ему туда и покушать носила. Знакомые все наши и незнакомые даже – все приходили на работу его посмотреть. Механики и другие спецы из ПМК тоже заходили – и выходили, с сомнением на лицах, переглядываясь друг с другом.

Услышала я как-то их разговор.

– Умается перебирать. Ладно – движок и детали там всякие… Хотя, опять же, потом собирать же всё это надо. Не наш, всё-таки Жигулёнок, как ни крути. А вот ржа если есть начнёт?

– Да уж… почитай больше суток в воде торчала… мало разобрать, перебрать… Просушить, мать твою, всё надо. Не приведи господь – где под обшивкой влага останется! Сожрёт ржа, правда твоя, Степаныч, как есть сожрёт машину-то…

– Как есть сожрёт! Вывез бы Василий её на свалку сразу, чем мудохаться с ней зазря.

Вот так вот.

А Вася… Вася из гаража почти месяц не выходил.

К концу этого срока никто уже к нему не заходил. В посёлке посмеиваться начали – рехнулся мужик. И я, честно сказать, веру терять начала. Но история с унитазом поддерживала ещё во мне её остатки. Хотя машина импортная – это тебе не унитаз.

***

Вовсю звенел апрель! На солнечной стороне днём можно было, раздевшись до купальника, загорать и даже обгореть! Коты выли по всему посёлку ночами, кобели бесхозные стаями хороводили тощих сучек, а домашние кобели с ума сходили, норовя сорваться с привязи. Лёд на реке тронулся окончательно и разновеликими льдинами стремительно проносился между берегов. Река готовилась, как всегда по весне, выйти из этих самых берегов. В огородах кипела работа: вскрывались парники, разбрасывался навоз, возводились высокие грядки, высаживалась рассада и разбрасывались семена. Словом, жизнь по полной программе бурлила во всём, во всех и повсюду! А мы жили на одну мою зарплату в девяносто пять рублей, и Вася по-прежнему не вылазил из гаража…

Да… вот так вот… К этому времени мне уже стало казаться, что так теперь и будет всю оставшуюся нашу жизнь…

Была пятница. Рабочий день в сельской местности тогда, а может, и до сих пор, длился до четырёх часов. Во всяком случае – у женщин.

Я собиралась домой. Работницы переговаривались между собой, смеялись, шутили, а я представляла, как приду домой, увижу открытые ворота гаража, согнувшегося над какими-то деталями мужа, потом приготовлю поесть и отнесу ему в гараж… Сердце заныло от жалости.

– Смотрите, девочки! Это кто такой важный на Тойоте белоснежной к нам приехал? Слышь, Любаша, только у твоего такая была. Никак, у кого-то ещё появилась? – раздался удивлённый голос Людмилы, нашего счетовода.

Женщины замолчали и, побросав дела, сыпанули к окнам конторы. И вдруг все разом загалдели:

– Люба, Люба! Иди скорей сюда! Смотри – это же твой Василий!

– Какая Тойота, какой Василий! Девчонки, вы же знаете, что…

И тут в контору вошёл мой Вася. Он взглядом нашёл меня, и, шаркнув по полу ногой, с поклоном, торжественно произнёс

– Прошу, мадам! Извольте проехаться на машине до дома. Рад буду подвезти!

– Вася-я-я-я!

…Целый год мы ещё на нашей красавице ездили, а потом муж продал её во Владик кому-то за хоро-о-ошие деньги!

***

Я открыла глаза.

Надо же – задремала! А как будто наяву всё было и совсем недавно. Как сейчас.

О чём это я думала перед тем, как дрёма одолела?.. О нынешнем поколении… Вспомнила о зяте подруги… Да, это ему я тогда эту историю рассказала. Когда кран он починить не мог, – а всего-то – прокладку заменить надо было. С тех пор никогда не слышала от подруги жалоб на него. Говорит, с того дня, если что-то у него не ладится, сядет к компьютеру и ищет, ищет подсказку там в нём, пока не найдёт. И сам теперь за все дела мужские берётся – и просить не надо!..

Тут мысли мои снова вернулись к сегодняшнему дню и лицедейству за окном. Я поняла, что воспоминания о былом успокоили меня, и потому не осталось во мне ни раздражения, ни возмущения на происходящее вокруг. Что же делать? Какое время – такие и песни! Я бы ещё добавила: какое время – такие и певцы. Остаётся надеяться, что и эти великовозрастные дети когда-то окончательно повзрослеют, и придёт к ним понимание своей роли и места в этой жизни, как и ответственности за вокруг происходящее.

…с небес раздался голос ясный: – Я – Проза Жизни.