Елена Сомова - Белая ладья. Или Рюмки-неваляшки, полные бархата

Почти полвека назад, когда молодая Эллада Бонифациевна преподавала музыку в детской музыкальной школе таким же непоседам, какой была я, сервелат и «Кола» были запредельной едой-мечтой в нашем городке, также как и духовная пища: томики книг Марины Цветаевой, Арсения Тарковского, Иосифа Бродского. Зато потом всё стало в свободном доступе: покупай и владей, читай до самозабвения! Теперь всё есть везде, как раньше лимонад «Буратино» и длинные толстые, долго разваривающиеся, советские макароны. Как мы, советские дети, ели эти чудесные макароны! Такие вкусные, со сливочным маслом, даже и без тёртого сыра. А посыпанные тёртым сыром, макароны были просто великолепны. Те, кто ел эти чудесные макароны, стал вечным. Алхимики ломали головы, сочиняя рецепты вечной молодости, а она оказалась в простых макаронах и бодрых песнях и гимнах Родины! «Марсельеза» тому свидетельство накануне 2117 года от Рождества Христова. А как люди мечтали о книгах! В библиотеках записывались в очередь на заветную книгу стихов Марины Цветаевой, Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака. Читали, копировали на пишущих машинках, от руки переписывали, чтобы прочитать вслух близким по духу людям, и духовно близких людей искали и находили на почве литературы, прежде всего. А стихи Арсения Тарковского вначале появились на книжных рынках и мгновенно раскупались, и только потом уже книги Тарковского появились в книжных магазинах.

Мы пойдем по жизни,

Когда там уже не будет наших старших товарищей,

Но мы найдем там их прах,

След их доблестей,

Пережив их, но больше завидуя,

Что не разделили с ними могилу,

Мы будем гордиться тем, что

Мстим за них или за ними следуем

Всё уже давно электронное, даже табло на улице для вызова такси. Для передачи информации теперь требуются просто две-три, максимум четыре буквы или цифры. Табло такое в советское-то время да посреди улицы непременно спёрли бы алкоголики и попытались бы его продать. Наше табло стоит целёхонько, являясь нашей уверенностью в том, что такси приедет через пять минут после вызова. Всё чётко до секунды. На своих машинах уже давно никто не ездит, – зачем они, хлопот-то сколько! Автобусы – тоже стали нерентабельными и негигиеничными: столько народа, и дышат друг другу в затылок, – это абсурд! Лёгких не хватит! Хорошо, что есть такси, – это заслуга нашего мэра! Теперь над правительством не смеются: всё делается во благо людей. А какое теперь питание – не сравнить ни с чем! Только есть никто не хочет после падения эквивалента рубля, – в деньгах теперь не выражается общая стоимость товаров.

Пока не закончилась «Марсельеза» под пальцами Эллады Бонифациевны, звучат почти заключительные её аккорды, – есть время на ещё одну любовную историю с крохотной репризой: воздыхателем Эллады оказался клоун. Артист и сын артиста, он сразу распознал в Элладе Бонифациевне союзницу: Элладе требовались деньги, а клоуну – администратор. Назвав её своим «директором», клоун запряг работоспособную женщину поисками на потребителей его спектаклей, и она порадовала его результатами поисков и своим женским чутьём на любовную «черёмуху». Короткие спектакли перемежались с длинными ночами объяснений в любви Эллады и клоуна Свистулькина. Пока сладко посапывал в уютном семейном гнёздышке старый Вячеслав Кутузович Фенечкин, муж Эллады Бонифациевны… Он же, старый развратник, изменял Элладе Бонифациевне с известной проституткой Мусей Блюм, завсегдатайкой учёных советов историков с экскурсоводами, которым Муся Блюм «помогала» осуществлять экскурсии по ночному городу, и благодаря своему гадкому мастерству, потрошила кошельки гостей города.

Океаническом приступом Вселенной звучали поэтические восклицания, музыка бардов, пародии на затасканные песенки в свирепой спальне, совмещённой с богатым гардеробом клоуна. Весело и грустно. По окончании действа упали шторы на сцену, и оказалось, что клоун не умеет держать в руках ничего, кроме женской груди: молоток для него оказался неприподъёмен:

– Молот и наковальня! Молот и серп. Лучше серп, чем молот, – таков был ответ в стиле клоунады на просьбу Эллады Бонифациевны приделать упавшие гардины.

Сильнее любви оказалась ненависть к ручному труду. Приделывать гардины клоун не стал, демонстративно положив свои скрещённые ноги на стол в знак безграничной свободы и ощущения полного обладания территорией и владения ситуацией. Красная от негодования Эллада, высоко подняв брови и гардину с васильками, как флаг поэтов французской озёрной школы, прошептала: «Какой же ты наглец!..». Слёзы, высохшие изнутри, могут принести только такой исход. Гораздо эффективнее мокрые слёзы, живые, как дождь, но на такие слёзы человеческий организм не всегда бывает способен.