Александр Шушеньков - Дерево, или По ту сторону Зла и Добра

К ним подошел покачивающийся гном Рагозин, содравший наконец серпом крышку с бутылки.

– Слыхали? – спросил защитник прав трудящихся. – Буш в нас деньги вкладывать собирается. Куриные ноги присылать. Говорит, что дерьмократы в Кремле способны гарантировать американцам безопасность надежнее, чем их ракеты. Что скажете?

– Лучше дружить, чем воевать, – меланхолично ответил Шура.

– Вот именно, – поддержал Полстакана. – Они нам тушенку по «ленд-лизу» поставляли, так мы ее в армии в восьмидесятом году еще ели. Отличная тушенка, на банке дата – сорок четвертый год!

Рагозин поморщился. Он не ожидал такой поддержки классового врага, и попытался переменить тему:

– Ельцина скоро скинут. Съезд смотрели?

– Смотрели, – зевнул Шура. – Ну, и что? Всем плохо. Но это ж понимать надо: новая власть рождается. А вы хотите, чтобы без мук?

– Да я одного хочу, – огрызнулся гном и взмахнул серпом, – чтобы зарплату вовремя выдавали. Чтобы пушки наши покупали! Вот, видите – орудие трудового крестьянства. На гербе нашем – серп и молот. А я вынужден ими, можно сказать, вразнос торговать. Это я-то, сын генерала КГБ? А?! Мне тридцать лет, я окончил журфак МГИМО, назначен председателем профкома огромного завода. Пушки делаем для армии. А должен ездить и торговать серпами. А раньше, пожалуйста: езжай на Золотые Пески и загорай! Никаких серпов не надо было в чемодане таскать. Купил себе «Бычьей крови», и загорай на пляже! В Варну можно было съездить, в Сопот. Я, может быть, космодромом хочу командовать, а меня «роботом Федором» зовут. Профсоюзы – школа коммунизма!

– Некоторые в Сопот ездили, а другие у станка горбатились! – ухмыльнулся Полстакана. – Вот теперь и посиди в нашей шкуре.

Гном хотел сказать что-то нехорошее, но передумал. Даже лежа на траве, Полстакана был так огромен, что спорить не хотелось. Пришлось отступить и пойти на поиски более достойных собеседников.

За кустами раздались приглушенные сдавленные характерные звуки – словно кто-то захлебывался словами.

– Ройял штука сильная – понимающе прокомментировал Полстакана. – Это не то, что нынешний конституционный кризис.

– А Гайдара повесить за яйца! – прокричал гном уже в отдалении другой утомленной группе туристов. – Вы поглядите на его толстую физию ! Да в ней Хасбулатов вместе с Руцким запросто поместятся, и еще для Зорькина место останется! Придет время, и мы его утопим, как таксу в банке! Ну, за Баркашова!

– Причем тут Баркашов? – спросил Полстакана Шуру. – Это же все коммунисты! Они страну до ручки довели, а нам теперь расхлебывать. Еще год, два, и все у нас будет. Я, например, золотом думаю заняться. Сейчас ары скупают разное электронное барахло, приборчики с цветным металлом.

Из автобуса вылез помятый Андрей Пикоян в темных очках. Он подошел к приятелям, и, заслышав последние фразы Полстакана, пробормотал:

– А мне зарплату не платят почему?

– Мне тоже не платят, ну так что ж? Терпеть надо.

– Ты в курсе, что цены на энергоносители повысили?

– Новая власть рождается, а ты хочешь, чтоб без мук? – поддакнул Шура. – Потерпи, сестра!

– Желудку не прикажешь, – вздохнул Пикоян, снял очки и показал на подглазные синяки. – Не знаете, откуда это у меня?

Лука присвистнул:

– Ого! Где это ты?

– Вот я и спрашиваю, – ответил с новым вздохом Пикоян. – Ничего не помню! Вроде, вел себя, как всегда, культурно. Может, арии петь начал?

– А вот за вымя чужих телок хватать не надо! – многозначительно произнес Полстакана. – Она, может, не хотела.

– Чего не хотела? – насторожился Пикоян.

– Андрюха, не будь дураком. Если бы не я, у тебя синяк был бы и на заднем проходе. И притом не один.

Наступила тишина, и только слышалось беззаботное пение карпатских птиц, которых не волновали ни синяки Пикояна, ни растущие цены на энергоносители, ни съезды народных депутатов, ни торговля советскими серпами в Венгрии.

***

Пять часов утра.

На пограничном пункте Чоп вдоль дороги расположилась длинная вереница автобусов. В них вперемежку уже лежали сумки и их обладатели – купцы Содружества Независимых Государств. Большинство обитателей глуповского «Икаруса» пребывало в утомленно-безразличном состоянии, вызванном изматывающей дорогой, антиалкогольными сражениями и нынешним трехдневным ожиданием в очереди.

Впрочем, постепенно приближался и их черед проходить таможенный контроль.

Тишина.

Шуру одолевали странные, пугающие своей нелепостью сны. Непрерывный многодневный запой и ужасающие условия для ночного отдыха дарили ему сюжеты, которым позавидовал бы любой мэтр авангардизма. В настоящий момент, в частности, видел себя в родном Новозаборске, в одежде фараона бредущего к автобусной остановке на Ленинском проспекте. Хотелось пить. То, что он одет под фараона не удивляло Шуру (на то он и литературный гений с кругозором бога Ра), однако, к его удивлению, редкие прохожие совершенно не обращали на это внимания. На небе громыхнуло – видно, будет гроза. Тут же на тротуаре и проезжей части стали появляться диковинные крути (словно бы это – лужи, но одновременно также – плоские блинообразные лица). Лица-лужи страдальчески смотрели на Шуру. Они увеличились в размерах и стали похожи на живые канализационные люки. Это, как понял Шура – его бесчисленные будущие читатели, а вода, которая им потребна – его слова.