Екатерина Гейзерих - Охра

– Это я.

– Я же старалась…, – расстроилась сестра. Летчик взял еще две котлеты и бросил на стол.

– А это – вы. В чем между нами разница?

– Ни в чем, – усмехнулась Софочка и закурила.

– Вот именно. А я хочу – вот так.

Летчик взял котлету и выкинул в окно.

– Дурак ты. Её ж теперь никто не съест.

– А вы заметили, как красиво она летела?

– Ой дурак, – качала головой Марина и с грустью смотрела на котлеты. Летчик вскочил и вышел с кухни в коридор. Он натянул ботинки и захлопнул дверь. Марина схватила со стола котлету и надкусила.

– Мам, – позвала Марина Софочку. Та стояла, задумчиво втянув скулы и живот.

– Да?, – эхом отозвалась Софочка.

– Он ведь врет нам. Знаю, что врет. Боится он Мэри, как огня. Она такая же, как мы – женщина из плоти и крови, котлета она, эта Мэри. Куриная.

Мэри подошла к окну и захлопнула ставни. В небе светила полная луна.

– А на котлетах не женится. Точнее, женятся, но не выбирают их всей душой и полностью, не носят на руках, не восторгаются, не рассказывают, какая была в их жизни котлета. Вот заставим мы его выбрать Мэри, да даже ту институтку твою – толку? Он будет к ней относиться, как к ужину второсортному, даже в столовке будет более с аппетитом есть. Видела, как он легко котлету выкинул? А я полдня вертела…

Тетя Софочка затянулась и выдохнула дым в чашку.

– Мужчины всегда будут к нам относиться, как к котлетам. Ну и что?

– Ну пусть он… Поголодает.

Где-то над потолком рвануло, будто началась война. Марина испугалась, но рука Софочки не дрогнула – она наливала крепкий кофе в чашку.

– На чердак пошел. На крышу свою любимую. Небом любоваться, – цедила мать сквозь зубы.

– А не случится чего?, – взволновалась Марина.

– Случится, – вертела Софочка кофейную гущу в турке, – Вижу стаю птиц, вижу пальмы и кровь. Но ничего, переждем. Блокаду пережили, девяностые прошли. И это нам не страшно.

– Мам, но ведь ты родилась после блокады.

Как истинная петербурженка, Софочка даже бровью не повела и залпом выпила чашку.

#

– И у меня будут крылья! Слышишь, мать? Не жените! Не дамся! Отращу крылья и каааак улечу! Будете знать!

Крыша кололась стыками листов и отдавала тепло, собранное за день. Летчик отряхивался после голубиного помета и запаха крыс, но нельзя было прочувствовать петербуржскую романтику, не пройдя мимо пары птичьих трупов и двух сотен паутин.

Он вдохнул полной грудью. Вдалеке, над Исакиевским собором, блестел закат. Мимо летели птицы. Одна из них отделилась от стаи и метнулась камнем вниз.

– Летите, я догоню!, – крикнула она, когда села на ограду крыши.

Летчик тряхнул кудрявой головой. Почудилось? Он слышал о птицах, умеющих говорить с людьми и даже поющих на человеческом, но то были пыльные легенды о сиринах, алконостах и гамаюнах, что даже уже не проходили в школе.

– Верно, сон, – подумал он и ущипнул себя за локоть. Заболело.

– Простите, я потревожила вас, – Она улыбнулась. Она смотрела прямо ему в глаза.

У неё была необычная для птицы фигура. Летчик думал, что птицы все круглые, как яблочки, а у девушки-птицы прослеживалась талия и очень красивые плечи. Она порхала ресницами, как крыльями, и блестела серебристыми глазами. Девушка-птица вытянула одно крыло и раскрыла белоснежные перья веером.

– Вам нравится?

– Да, – выдохнул летчик и пересел чуть ближе.

– Кто вы?, – Девушка-птица кокетливо повертела головой.

– Человек.

Она вскрикнула и отпорхнула назад.

– Подожди! Стой! Я не совсем человек, точнее.. Это не надолго. Я скоро получу крылья и буду летать, как птица.

– Как птица? Но зачем? Люди созданы людьми, а птицы – птицами. Кто хочет, чтобы было иначе?

– Я хочу. Слышала про Икара?

– Человек, который разбился, упав с высоты?

– Да, но он взлетел к солнцу и был выше всех людей. Он летел. Летел! Это стоит всей жизни.

Она спрыгнула на крышу и села рядом с летчиком. Так близко, что он мог почувствовать ароматы ладана и морского ветра.

– Я не понимаю, – грустно сказала она и положила голову на плечо летчику. Он напряг мышцы.

– Конечно, ты ведь птица с рождения.

– Ты говоришь красиво. Какой ты человек?

– Мои знакомые сказали бы, что я плохой человек.

– Почему?

– Я много мечтаю. Можно сказать, я последний романтик. Многие мне завидуют.

– Почему?

– Потому что я красив и хорош собой, а они вынуждены влачить жалкие обычные жизни, жениться, копить на квартиру, заводить детей. Нет в них романтики, нет острого ума, не полёта мысли. Только я умею мечтать по крупному.