Елена Кисель - Боги

– Первенство по данному вопросу за мной! – нахально утверждала младшая Гера.

Мрачноватый Аид и развеселая Гестия философски наблюдали за дискуссией, пока не решили прибавить ей ярких красок.

– Я, конечно, очень рад, что наконец-то оказался в компании, - начал Аид.

– …но века, которые я просидела в брюхе отца в одиночестве, вашим обществом не окупаются! – в тон ему пропела Гестия.

Обменявшись безмолвными жестами уважения, брат и сестра мысленно разделили между собой первое место. Остальные примолкли и живенько составили себе мнение и о месте заточения, и о сокамерниках (собрюшниках?).

– Дыра! – громко выразился Посейдон. – Хотя нет, скорее… – тут он выразился еще более громко.

– Меня от всех вас тошнит! – заныла чувствительная Деметра.

– Это плохо, - флегматично заметил из темноты старшенький.

– Плохо, что тошнит?

– Плохо – что тебя…

Вовне, незаметные для милой компашки, неспешно проплывали годы.

Долго ли коротко ли длилась чехарда с поеданием младенцев – но как-то раз она Рее наскучила. Ее родильные труды явственно не ценили – и уж точно никому не будет приятно, когда тебя используют как автомат для производства вкусной и полезной пищи.

С досады, народив очередного сына, жена Крона укрыла его в пещере, а в пеленки завернула здоровенную каменюку.

«Может, хоть этим подавится, кровопийца», – тоскливо раздумывала она, украшая сверток свежей зеленью и преподнося его мужу на обед. То ли Крон был очень голоден в этот день, то ли принял чего-нибудь на грудь перед пищей, но только он, не заметив разницы, схарчил обломок скалы, завернутый в шкуры.

– Крупнячком уродился, – умилился Повелитель Времени, поглаживая живот, в который свалилась изрядная тяжесть. – Сытненький… может, нам, жена, двойню-тройню заделать сразу, чтобы это уж… с запасом?

Рея обещала подумать над перспективой, дать ответ не позже чем через пару столетий – и ушла заботиться о сыне, которого назвала Зевсом.

Наречением забота, собственно, и ограничилась. Кормить сына сама Рея боялась – вдруг муж узнает – потому, недолго думая, отдала его на вскармливание, в некотором роде, козе. И даже не в некотором роде, а именно козе Амолфее – нисколько не подумав о том, как такая кормилица может сказаться потом на характере сына.

Источники гласят, что в воспитании Зевса, будто бы, еще принимали участие некие нимфы Адрастея и Идея, а также охранители-куреты, которые лупили копьями в щиты каждый раз, как младенец собирался поднять плач – чтобы Крон не услышал.

Крон каким-то образом прохлопал постоянный грохот копий о щиты на острове Крите…

Незамеченный отцом, Зевс вполне благополучно вырос и даже начал брать уроки мудрости у богини разума Метиды. С мудростью дело продвигалось туго, а вот с половым созреванием хорошо, и очень-очень скоро богиня разума бегала и шифровалась по лесам от благодарного ученичка. Аргументы разума типа «Но это же неправильно!» ушлого Зевса не брали и натыкались на контраргументы типа «Но у нас же античность». В конце концов разум капитулировал перед юношеской дыхалкой, Зевс Метиду таки догнал и с разлёту даже на ней женился. Но вместо того, чтобы спокойно наслаждаться семейной жизнью, возжаждал освободить близких родственников из желудка у папы, пока Крон не переварил их окончательно.

Диверсия была разработана филигранно. Вместе с умницей-женой Зевс заявился к Крону в гости и предложил папаше заботливо состряпанное из вина и желчи рвотное…

Способ оказался простым и действенным: вскоре Крона крючило и колбасило за пиршественным столом. Повелитель Времени производил жуткие звуки и бил себя в живот, в котором, кажется, разыгрывался бунт глистов.

Первым изо рта отца с бешеным воплем: «Что за дрянь вы сверху льете?!» – вылез Посейдон – сам, цепляясь за глотку и язык и злой до невозможности.

Едва увидев рожу сына, щедро залепленную желчью и вином и перекошенную праведным гневом, Крон перестал сопротивляться.

Его организм покинули не только оставшиеся пленники, но и вся пища, принятая за последние несколько лет.

Из непроверенных источников

Злые языки утверждают, что не все дети освободились из утробы Крона канонично – через рот. Якобы, кое-кто на пути свернул не туда и потом от увиденного был мрачен до конца дней.

Подтверждениями, по мнению злоязыких аэдов, служит то, что ровно с того времени у Аида все шло явно не через голову.