Елена Кисель - Герои

Крепкая дружба не вынесла испытанием говядиной, Кастор и Полидевк впали в гнев («Предупреждать надо, что твоим глистам Тифон дорогу уступает!»), а потому решили отнять у кузенов нажитое нечестным обжираловом.

Но немного разогнались и угнали не только то самое стадо, но и часть стада Идаса и Линкея, а еще почему-то невест Идаса и Линкея (то ли так разогнались, то ли внешность у невест была уж очень характерная).

После чего братья внезапно поняли, что Идасу и Линкею-то, наверное, такой оборот дела не понравится. И спрятались, на секундочку, в дупле (аэды не указывают, с трофеями или без). Мол, они ка-ак пойдут мимо, а мы ка-а-ак выпрыгнем, ух, полетят клочки по закоулочкам!

Но остроглазому Линкею две пары глаз, моргающие из дупла и постоянное бормотание «Мы в домике, мы в домике» показались подозрительными, потому он шепнул своему брату, что «Это какие-то неправильные пчелы», Идас метнул копье – в дупле стало на смертную часть дуэта меньше.

После чего из дупла вылез расстроенный смертью брата Полидевк, и тут все поняли, что лучше бы в дупле правда пчелы были, что ли…

Последовал грациозный забег родственных душ, после чего в компании стало меньше еще и на Линкея. Полидевк собирался уже объяснить Идасу политику «а вот не надо неправильно делить стада и убивать чужих братьев», но тут вмешалась первопричина проблем. Нет, не говядина. Зевс. С молнией.

Молнией Зевс от широкой души испепелил труп Линкея и Идаса заодно. После чего Полидевк вернулся к трупу брата и начал рыдать, тосковать и не хотеть жить на светлом Олимпе.

Зато предложение Зевса жить один день с братом в Аиде, а другой – на Олимпе было принято на ура. Опять же – братство, дружба, возможность потроллить кой-кого испепеленного… В общем, победили родственные чувства.

Античный форум

Посейдон: Это они так… с родственниками?! Да как так можно-то?!

Афина: Вообще не понимаю.

Арес: Ага, у нас вот все… гладко. С родственниками.

Дионис: Никаких распрей.

Гера: С кого эти смертные пример берут, вообще непонятно.

Зевс: Хоть ты учи их нормальным родственным отношениям.

Аид: А вы сейчас точно о нашем пантеоне?

Иногда интересно бывает вообразить, как на Олимпе наблюдают за тем, что разворачивается внизу, у смертных. Потому как если на самом Олимпе к подобию вечной «Санта-Барбары» уже как-то даже и привыкли (ну, подумаешь, Зевс и Гера опять ссорятся…) – то смертные все же умеют время от времени отчебучивать что-то такое… вгоняющее богов в непонятку. Поэтому есть подозрения, что просмотры иногда проходят семейно, с зажевыванием амброзии и громкими комментариями женской части аудитории.

Историю Прокны и Филомелы с Олимпа явно наблюдали, как хороший такой, годный античный триллер. Несмотря на то, что завязка была вполне себе банальной. Воевал Пандион, царь Афин, с варварами, у которых к Афинам были смутные, но серьезные претензии. В тот момент, когда Пандион, окинув взглядом варварское войско, уже прикидывал, а не воззвать ли к Аиду (может, скопом похорониться будет дешевле?) – ему на помощь как-то вдруг пришел царь Фракии Терей (который сам был варваром, а потому его мотивация выглядела как-то так: «Ну, мы тут шли, а эти на дороге, начали их бить, увлеклись малость… о, так это мы вас спасли?!»). Обрадованный царь быстро отдал спасителю в жены дочь Прокну, и еще пять лет олимпийцы могли смирно жевать себе нектар и возмущаться семейной идиллией: опять же, сын родился, опять же, супруги не ссорятся…

Но тут Прокна стала скучать по сестре и очень просить мужа за этой самой сестрой еще раз съездить в Афины (и если там по дороге варвары… ну, ты понимаешь дорогой). Терей отпираться не стал, доехал до Афин, увидел Филомелу и понял, что либо он как-то не так спас Афины, либо самую красивую сестру Пандарей приберегал для каких-то других спасителей.

Мотивация вышла на новый уровень: пантомима на тему «Вот этак и еще вот этак Прокна скучает без Филомелы» могла бы заставить возрыдать Таната. Пандарей сдался почти что без боя и отпустил зятя и дочку с наставлениями побыстрее приплывать назад. Олимпийцы заняли места и разобрали амброзию.

По пути Терей немного поразмышлял и понял, что не-а, совесть не томит, этика не мешает. Поэтому конечным пунктом экспедиции стал не царский дворец, а хижина пастуха (далее обширный эпизод вырезан из-за высокого рейтинга и нецензурных комментариев олимпийцев). Некоторые аэды робко утверждают, что, мол, Филомела онемела от стыда. Судя по всему, имела место все же другая версия: Филомела принялась так активно пилить родственника за содеянное, что он устал внимать шекспировским монологам, еще раз вопросил свою совесть – не против, да? – взялся за меч и вырезал свояченице язык.