Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал первый

Но вот мясо съедено. Виталий Вениаминович наполнил полный бокал. Некоторое время он принюхивался и, как и в первый раз, выпил его в два-три глотка. После некоторое время курил, размышляя о разных приятных вещах. А докурив, наполнил бокал снова и отставил его в сторону: пришло время пузыря.

Немилосердно обжигая пальцы, Виталий Вениаминович прожарил на спичках пузырь, мало обращая внимания на довольно сильный запах, после чего сделал пару глотков холодного пива и отправил сморщенный жирный комочек в рот и долго и с удовольствием его пережевывал, запивая маленькими глоточками ледяной жидкости.

На этом культурный вечер Виталия Вениаминовича, как правило, заканчивался и сменялся невероятными вакханалиями с друзьями в близ лежащем кабачке.

– Аполлинарий Огестови-и-и-ич, просыпа-а-а-айтесь!

– Хрм…

– Аполлинарий Огестович, голубчик, пора встава-а-а-ать!

– Хрм…

– Аполлинарий Огестович, просыпайтесь же, лежебока!

– Хрм…

– А вот кому-то сейчас не достанется вкусного за-а-а-автрака!

– Хрм…

– Аполлинарий Огестович, ну просыпайтесь же!

– Хрм…

– Ну, я так не играю, Аполлинарий Огестович!

– Хрм…

– Я сейчас обижусь на вас! Просыпайтесь немедленно!

– Хрм…

– Ну, Аполлинарий Огестович, ну миленький, ну я прошу вас!

– Хрм…

– Да просыпайтесь же, наконец!!!

– Ну что вы пристали, Глафира Семафоровна?

– А-А-А!!! БОЖЕ!!! ОНО РАЗГОВАРИВАЕТ!!!

Водитель Петров каждое утро подходил к троллейбусу, хватал его за дворники, притягивал к себе и нежно целовал в лобовое стекло, отчего троллейбус начинал неистово махать штангами, рассыпая разноцветные искры и создавая яркую дугу-радугу до самого поднебесья.

Евгений Петрович, широко улыбаясь, налил маленькую стопочку водки из запотевшего графинчика, промурлыкал что-то неопределенное, выпил, на секунду зажмурился, и тут же пронзил вилкой в вазочке маленький маринованный грибочек и закусил.

– Ах ты ж, лепота какая… – жуя грибок и при этом широко улыбаясь, пробормотал Евгений Петрович. – Однако неплохо бы повторить!

Он налил еще одну стопочку, помурлыкал, выпил, на секунду зажмурился, и тут же черпнул маленькой ложечкой из другой вазочки черной икры и закусил.

– М-м-м… – жуя и широко улыбаясь, промычал Евгений Петрович. – Ну что ты будешь делать? Ну, вот как?..

Он снова налил водки, опять помурлыкал, выпил и. уже не жмурясь, тут же зачерпнул большой ложкой ароматного борща и закусил.

– Ходи оно конем! – восторженно воскликнул Евгений Петрович, зачерпывая вторую ложку борща. – Это же немыслимо!

К моменту, когда тарелка опустела, Евгений Петрович выпил еще пять стопочек водки и теперь, откинувшись на спинке стула, блаженно улыбался и немножко икал.

– Это же… ик так восх… ик тительно! И пу… ик сть кто… ик нибудь мне еще скажет, ик что водка ик зло!

С этими словами он выпил еще одну стопочку и прилег на диванчик, вздремнуть часок-другой.

В весьма ранний час, когда солнце еще только намеревается посмотреть на мир, окутанный утренним туманом, Петр Семенович расположился на берегу озера с целью немного порыбачить.

Закинув снасть в воду, он отхлебнул из припасенной фляжки немного коньяку, закурил папироску, и стал наблюдать за поплавком, не подающим никаких признаков жизни.

Но этот факт нисколько не беспокоил Петра Семеновича, скорее наоборот – неподвижность поплавка способствовала легкому медитативному состоянию, отчего Петр Семенович, не имея в голове ни одной ненужной мысли, блаженно улыбался, прислушиваясь к мягкому плеску воды и тихому щебетанию лесных птиц.

Прилетевшая невесть откуда зеленая стрекоза деловито покружила над поплавком и, видимо приняв его за какую-нибудь травину, со всего размаха уселась на него, отчего легкий поплавок нырнул в воду. Такое положение дел стрекозу явно не устраивало и она улетела восвояси. Однако поплавок на поверхности не показался.

«Хм» – подумал Петр Семенович и немного дернул леску. Но поплавок не всплыл. Тогда Петр Семенович поднял удочку, думая проверить наживку и перебросить снасть, но удочка лишь выгнулась дугой.

– Что за черт? Коряга что ли? – пробормотал Петр Семенович и дернул за леску посильнее. Но тщетно: видимо крючок и вправду довольно крепко за что-то зацепился.

– Твою же ж!.. – выругался Петр Семенович.

Он отхлебнул немного из фляжки, и похлопал себя по карманам в поисках коробки с запасными крючками и грузилами. Найдя ее, он положил ее подле себя и со всей силы потянул за леску.