Ирина Зимина - Заметы на полях «Газеты»

– А вы в обиду друг друга не давайте, глядишь, всё и нормализуется!

– Нормализуется, как же. Пока эту занозу мы не удалим, воспалительный процесс не прекратится, – Алёна Семёновна была явным эрудитом. – Так я Гердочку на днях приведу, Лёленька?

– Да-да, конечно. Всего доброго, Алёна Семёновна.

– До свидания. И еще… Вы хорошо выглядите, Лёля! – Дружкова любила Лёлю.

«Хорошо… Причесаться надо. Губы, что ли подкрасить?..» – Лёля повертелась у зеркала, и на память пришли Зиночкины стишки и туманный образ Шашкина:

Лёля была доброй женщиной, но сегодня в клинике день был критическим.

На фоне апокалипсического конфликта, что сотрясал здание Дворца культуры, как вулкан Везувий в свои лучшие годы, более скрытый или, как любил выражаться Тёма, перманентный конфликт между самим Тёмой, Зиночкой и Зинаидой Ивановной, был менее заметен, но не менее важен. Конфликт этот был несколько странен. Зиночка и Тёма все также любили друг друга, причём Зиночка любила Тёму именно за молодость, а Тёма Зиночку – за ситуацию. Зинаида Ивановна же гнобила Тёму почем зря.

Изнутри их конфликт выглядел очень жарким и напряжённым. При каждой их встрече воздух трещал от избытка электричества, как из электрощитка с надписью: «Не влезай – убьёт!», куда кто-то все-таки залез, и его убило. От их слов неслись искры. Трещали по швам тонкие нематериальные сущности. В воздухе пахло свежестью, что физики объясняют наличием О³, (а в народе – озона).

Со стороны конфликтующих в адрес противника неслись тонкие по закамуфлированности, но страшные по содержанию оскорбления.

– Тёмочка, – сладко заговаривала Зинаида Ивановна, – тебе не кажется, что для своего возраста… ты слишком много на себя берёшь? – заканчивала она очередную колкость. Но то, что фраза её заканчивалась, не значило, что Зиночка расслаблялась и отправлялась почивать на лаврах. Нет, зная за Тёмочкой особенность отвечать быстро и, главное, разить безошибочно, также его любовь оставлять последнее слово за собой, она заранее просчитывала варианты его ответа и возможный исход этого сражения.

– Конечно, кажется, – начинал Тёмочка, – но я-то хотя бы могу возрастом оправдать свои глупости, – делал он паузу, – в отличие от вас, Зиночка.

– Вот что мне лично, Артём, в тебе всегда нравилось, так это нездешнее, просто какое-то нереальное уважение к старшим. Ты этому где учился?

– Спасибо, Зиночка. Не могу не ответить любезностью. «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Как Вы уже очень точно подметили своим уже не таким молодым глазом, как раньше, у меня врождённое чувство такта и уважения к старшим. Я, конечно, Зиночка, не вправе давать Вам советы, но позволю себе обратить ваше внимание на это полотно, – И всем своим сияющим от того, что озвучил очередную гадость, видом Тёма указывал на картину, висящую над столом Зиночки и собственноручно Тёмой и сделанную. Сделанную и подаренную. На этом жутком во всех смыслах полотне, изображающем шестнадцать одинаковых монахинь, с обратной стороны было написано: «Ксерокс, картон, скотч» и название: «Пора подумать о душе». Это был козырной туз в руках Тёмы. Когда ему не хватало слов или не приходило сразу остроумного ответа в голову, он всегда использовал картину, как последнее средство.

«Смею Вам, Зиночка, заметить…» или «Позвольте с Вами не согласиться…», – начинал он. Изысканное выражение это всегда заканчивалось одним: «…но я бы, будь я на Вашем месте, начал бы уже задумываться о душе».

Зиночка тоже имела на это заготовку:

– Ты не можешь! – говорила она тоном, будто уличила Тёму в нечестной игре, использовании допинга и применении запрещенного приема. Обычно, если словесная битва могучих интеллектуалов «Утра» заканчивалась этими словами, обеим сторонам засчитывали техническую ничью.

Наблюдать же за схватками собиралось все «Утро» и часть театралов. Иногда аудитория разражалась бурными аплодисментами, иногда же, что бывало гораздо чаще, заливистым смехом. В любом случае, участники выходили ближе к рампе и кланялись. Но так как все находились на работе, то и схватки происходили в рабочем ритме. Люди входили и выходили, сами участники прерывались иногда, а если встречались в коридоре, перебрасывались отдельными фразами.

Если выигрывал Тёма, Зиночка говорила: