Ирина Зимина - Заметы на полях «Газеты»

– Снимков не было, снимков не было! А где я вам возьму снимки, если денег не даёте?! – Павлик распалялся всё больше, переходя на визг. – И вообще, Карина, перестань на меня орать! Я тебя постарше, во-первых; а во-вторых, снимки я тебе принёс из архива. Ты из них самые плохие выбрала! Хоть бы посоветовалась с кем! Позоришь меня на весь город! Уйду вот вообще на вольные хлеба, будете знать!

«Может, надеть вечернее платье? Скажет, чего так расфуфырилась на домашний ужин? Ногти, блин, в порядок привести ещё надо, лак купить, домой успеть – переодеться», – Лида витала в невысоких облаках.

– Паша, не кричи! – раздражалась Зиночка, нервно встряхивая рыжими кудряшками. – Ты же мужчина! Веди себя прилично, в конце концов!

– Прилично! Конечно! Я, между прочим, тут до семи вечера сижу иногда, сканирую фотки в архив для газеты! Вон, Лида знает! Она тут всегда до восьми, она видела! Правда, Лида?

– Что?.. Я вчера в полдевятого ушла… А что случилось? – Лиду застали врасплох.

Карина Витальевна глубоко вдохнула, сжала под столом пальчики в кулачки и выдохнула:

– Лида, тебе неинтересно то, что мы тут обсуждаем? Тебе безразлична судьба газеты?!

– Мне небезразлична судьба газеты, – «тем более что я сама эту судьбу вершу», – мысленно закончила Лида фразу, – я просто не расслышала вопрос.

– Не расслышала, не поняла, не сделала! – Карина раскалялась, как термаспот на сковороде «Тефаль», и так же краснела, вспоминая ночь с жабой на двоих, – Ты совершенно ничего не делаешь! Ты не справляешься со своими обязанностями! Я поставлю вопрос перед шефом о твоём увольнении, о лишении тебя премии, о сокращении твоей должности!

Проснулись все сотрудники и в недоумении взирали на верещавшую Карину и начинающую отходить от растерянности Лиду.

Лида могла постоять за себя. Она была старше Карины, опытнее, раза в три умнее, раза в четыре находчивее и раз в восемьсот лучше разбиралась в работе своей и работе Карины Витальевны. Поэтому она тихо, но твёрдо спросила:

– А нельзя ли выразить претензии поконкретнее?

Карина захлебнулась, поперхнулась, издала звук, похожий на звук испорченного сливного бачка и потупилась. Но ненадолго. Официальным тоном она вдруг выплюнула:

– Мы поговорим об этом отдельно. Планёрка окончена!

Лида победно улыбнулась. Зиночке, Паше, потом – всем сотрудникам. Взглянула на Карину Витальевну. Глаза Карины горели нехорошим огнем, как будто в туалете коммунальной квартиры кто-то забыл погасить свет. Это значило – быть скандалу. Все поняли, что редакция с этой минуты переходит на военно-осадное положение. Что войне быть, и будет она жестокой. Что Карина Витальевна приложит все усилия, чтобы окончательно изжить Лиду. Что Лида ни за что не позволит сделать это обладательнице серебряной табличке на двери с необоснованно торжественной надписью «Заместитель главного редактора».

Гуськом притихшие сотрудники потянулись кто в редакционную комнату, кто в курилку под лестницу, стреляя на ходу друг у друга сигареты. Зиночка взяла со стола маленькую жёлтую зажигалку, подмигнула Лиде и тоже пошла в курилку, послушать новостей и мнений. Тёма потянулся следом. Маша что-то шептала Арнольду. Арнольд, осыпая Машу перхотью, согласно кивал. Лиду позвали в бухгалтерию и тут же попросили к телефону. Карина Витальевна торжественно прошествовала в кабинет к шефу, бросив взгляд, полный ненависти и испуга на бегущую по коридору Лиду. Война началась.

– Представляешь, Лёля, я ему говорю: «Этого, Тёма, я тебе никогда не забуду!». А он мне: «Забудете, Зиночка, вы старенькая!»!

– Засранец! Привет ему, кстати, передай.

– Тёма, тебе от Лёленьки привет, – И в трубку: – Ты зайдешь к нам сегодня, Лёля?

Зинаида уже минут сорок трепалась с Лёлей по телефону. Случай на планёрке уже обсудили, Лёля охала, вздыхала и изредка вскрикивала: «Да ты что говоришь-то?!», а кошка там, в ветполиклинике всё не унималась.

– Господи, Лёля, ну что вы там с этой кошкой делаете? Что же она так орёт? Ни черта же не слышно! – взмолилась, наконец, Зиночка.

– Лечим, – коротко бросила Лёля, – Я перезвоню. Шашкин пришёл…

Шашкин Николай Анатольевич – главврач ветеринарной городской поликлиники страдал от жадности. Он бы многое отдал, чтобы его от этой жадности избавили. Может быть, он даже купил бы каких-нибудь таблеток от жадности, главное, чтобы их было много. Хотя, это вряд ли. Жадность мучила Шашкина, а Шашкин мучил всех докторов клиники, не давая им класть сахар в чай по вкусу, набирать лекарство в шприцы в нужном количестве и получать зарплату в полном объёме. Шашкин жлобился.