Сергей Танцура: Рубиновое сердце. Ироничный детектив

– Борис, – не сводя с Ферта тяжёлого взгляда, бросила через плечо Вероника. – У тебя паяльник в машине случайно не завалялся? Принеси, будь ласков.

– Э,э,э! – торопливо затянул Сашка, выставив перед собой руки. – Стопэ! Нахрена нам этот кипеж, мы и так всё растуняем, без базара! 4 4 Растуняем (жарг.) – обсудим

– Ну, давай, туняй, – поторопила его Вероника, и от ухмылки, искривившей её губы, Костику стало не по себе. Сашке, по-видимому, тоже, потому что сведения из него посыпались, как горох из разорванного мешка:

– Это за городом, по новой рижской. Адреса я не знаю – не резон мне было адрес спрашивать – но дорогу и дом я запомнил.

– Отлично, – кивнула, не переставая ухмыляться, Вероника. – Собирайся! Покажешь…

До места они добирались часа полтора, хотя Славич и гнал машину на убийственной скорости, каким-то шестым чувством находя улицы, не запруженные бесконечными московскими пробками. Выбравшись из города, он ещё прибавил газу, и тачка полетела, уподобляясь гоночному болиду. Бледный Костик, не привычный к подобному слалому, мёртвой хваткой вцепился в ручку над головой, молясь, чтобы они не загремели на такой скорости в кювет – и чтобы сидевшего рядом с ним Ферта не стошнило. Покосившись на Сашку, Костик задышал чуть свободнее: лицо Ферта было спокойно, и рвотных позывов – пока, во всяком случае – не наблюдалось. Казалось, Сашка искренне наслаждается этой безумной ездой, и страх был ему совершенно неведом.

Заметив взгляд Костика, Ферт довольно подмигнул ему и улыбнулся, как старому знакомому. Впрочем, они таковыми и были, и Костик без особых усилий улыбнулся ему в ответ…

…Познакомились они в одном из клубов, где их свела вместе их работа. Костик как раз обхаживал очередную несушку у бара, когда почувствовал, как кто-то неловко навалился ему на плечо сзади, и нетрезвый голос скороговоркой произнёс:

– Простите, занесло.

– Да всё в порядке, – небрежно отмахнулся Костик и, оглянувшись, проводил насмешливым взглядом удаляющегося неверной походкой парня, преувеличенно аккуратно несущего два бокала с коктейлями.

– Нализался, – весело подмигнул Костик своей спутнице. – Ну, а мы чем хуже? Бармен! Две самбуки!

И сунул руку в карман за портмоне. Карман был пуст.

– Ах, ты!.. – в сердцах рыкнул Костик и резко вскочил на ноги, оглядывая зал. Парень с коктейлями исчез, как и портмоне.

– Я сейчас, – сквозь зубы процедил Костик и решительно двинулся к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать.

Выскочив из клуба, Костик осмотрелся и хищно осклабился, заметив знакомую фигуру, сворачивающую в ближайший проулок. И двинулся следом, радуясь, что вор выбрал именно этот путь: душа требовала мести, и безлюдный даже днём, не говоря уже о позднем вечере, проулок подходил для этого как нельзя лучше. О том, что вор может оказаться сильнее и даже вооружённым, Костик просто не подумал, понадеявшись на свои широкие плечи, от которых так млели девчонки, и на три года занятий в секции бокса в таком далёком детстве, когда умение дать сдачи ценилось куда выше тех самых девчонок.

Сворачивая за угол, Костик уже предвкушал, как свернёт вору скулу, но звуки, долетевшие до него из недр проулка, заставили его отвлечься от кровожадных планов и сдержать шаг. Раздавшиеся впереди голоса нельзя было спутать ни с чем: говорить с таким выражением и такими выражениями могли только гопники. «Да он не один!» – мелькнул в голове Костика третий неучтённый им вариант, но он тут же понял, что ошибся: вор был как раз один, а вот гопников… Костик осторожно выдвинулся из-за загораживающих обзор мусорных контейнеров и провёл быструю рекогносцировку. Трое. Гопников было трое, и они уже успели сбить воришку с ног и приступить к своей излюбленной забаве «пни-в-ребро-козла-не-слабо». Глядя на скорчившуюся на земле под их ударами фигурку, Костик почувствовал жалость – и закипающий гнев. Он никогда не признавал власти толпы: тупой, жестокой и трусливой, и гопники, эти человекообразные шакалы, чья сила заключалась именно в количестве, вызывали в нём брезгливость и ненависть. Они олицетворяли для него всё то бессознательное, что характеризовалось одним коротким, но таким ёмким словом: быдло. А к быдлу нельзя было относиться по-человечески, поскольку оно, быдло, этого отношения просто не понимало. «Давить гадов», – выдавил Костик – и кинулся на этих упивающихся своей властью и безнаказанностью скотов.

Первого он свалил классическим хуком справа, с наслаждением услышав, как хрустнула под его кулаком челюсть. Второго, успевшего вякнуть что-то вроде: «Э-э, пацанчик…» – мощным локтем слева в нос, отчего у гопника мгновенно пропало всякое желание говорить, сменившись глубоким, качественным нокаутом. Третий же словил пинок в коленную чашечку и, крутнувшись на месте, буквально ввинтился в грязный асфальт, скуля и матерясь одновременно, умудряясь ещё и грозить Костику самыми страшными карами, какие только смог выдумать его атрофированный мозг.