Сергей Танцура - Рубиновое сердце. Ироничный детектив

– Закончили? – спросил Юровский, всё ещё не сводивший глаз с трупа Алексея.

– Закончили, – отозвался Ермаков, чувствуя, как подаренная брошь – плата за жизнь! – жжёт его карман.

– Пётр Захарович, – обратился к нему Юровский. – Проследите за захоронением. Я поручаю это вам.

И, не оглядываясь, стремительно вышел из проклятого подвала. Ермаков вздохнул и посмотрел на ожидавших его приказов красноармейцев.

– Принесите одеяла. И позовите внешнюю охрану – пусть пособят…

Сделать три шага вперёд, потом два направо. Протянуть руку, нашарить выключатель. Включить. Зажмуриться от яркого света, наотмашь хлестнувшего по глазам, вслепую шагнуть влево. Сдавленно матюкнуться, шипя от боли в разбитой о ножку трюмо ноге. Застыть, с бешено колотящимся сердцем вслушиваясь в звон многочисленных флаконов и пузырьков и дожидаясь, пока глаза привыкнут к новому освещению. Поднять веки – и снова застыть, заворожёно глядя в направленное между глаз дуло дорогого охотничьего ружья.

– Стоять! – без всякой необходимости – Костик и так не двигался, даже не дышал – сказал тот, чья фигура смутно вырисовывалась за матово блестевшим стволом. Калибр этого ствола, кажется, приближался к калибру главного корабельного орудия – миллиметров семьсот, не меньше – и Костику вовсе не хотелось получить из него заряд дроби прямо в лицо. Потому он послушно выдохнул: «Стою» – и медленно, стараясь не делать резких движений, поднял руки…

…Влип Костик в эту историю, можно сказать, случайно. Вообще кражи были не по его профилю. Куда больше он предпочитал иметь дело с прекрасной половиной человечества в дорогих побрякушках и с не менее дорогими гаджетами. Наделённому врождённым обаянием и недюженным актёрским талантом Костику ничего не стоило подцепить этих дурочек в каком-нибудь ночном клубе и раскрутить их на секс, чтобы поутру бесследно исчезнуть со съёмной квартиры – вместе со всеми цацками, конечно. А через пару дней материализоваться в другом клубе и повторить всё с другой курочкой, несущей золотые яйца. Дело было плёвое, приятное и выгодное одновременно, и Костик никогда бы не изменил своему амплуа, если бы…

Если бы не Вероника.

Познакомился он с нею, как всегда, в клубе. Высокая брюнетка в обтягивающем коротком чёрном платье, выгодно подчёркивающем ее великолепную фигуру, в чёрных, в сеточку, чулках и чёрных же туфлях на таких умопомрачительных шпильках, что у Костика перехватило дыхание и закружилась голова, сразу же бросилась ему в глаза, едва он только посмотрел на танцпол. И больше он не смотрел уже никуда и ни на кого, понимая, что этот вечер, а главное, эта ночь станут для него особенными.

Вернув – с некоторым трудом – себе самообладание, Костик проскользнул между трясущихся словно в эпилептическом припадке пар и с дежурной улыбкой, от которой таяло самое неприступное сердце, приблизился к извивающейся почти что в эротическом пароксизме девушке.

– Влад, – представился Костик, напрягая голосовые связки, чтобы перекричать все те неисчислимые децибелы, что обрушивал в зал какой-то модный ди-джей.

– Катя, – представилась Вероника, не прерывая своего танца и лишь мгновение поколебавшись, окидывая Костика таким же оценивающим взглядом, каким окидывал всего минуту назад её он.

– Почему одна? – прокричал Костик, ловя ритм и вписываясь в танец девушки с той лёгкостью, которая достигается только постоянной практикой.

– Потому что не с кем, – прокричала Вероника, безразлично пожимая плечами, и ослепительно улыбнулась полными, накрашенными сочно-рубиновой помадой с блеском губами. А под этой улыбкой на золотой цепочке явно дизайнерской работы – такую в ювилирке не только не купишь, но даже не найдёшь – не менее ослепительно и сочно блестел настоящий крупный, с фалангу большого пальца, рубин, огранённый в виде неправильной капли – или половинки сердца. То, что это именно рубин, а не шпинель или, не приведи Господи, гранат, намётанный глаз Костика определил сразу, и его сердце даже не затрепетало, а завибрировало просто с сумасшедшей скоростью. Рубин, конечно, не брюлик, но и он потянет тысяч на сто пятьдесят, а вкупе с цепочкой и на все двести. Обычный вечерний улов Костика ограничивался цифрой раз в десять-пятнадцать меньшей. Хотя, к чести сказать, полгода назад он уже срывал такой же банк – и тоже на рубине… Смутное воспоминание забрезжило в голове Костика, но девица словно бы случайно задела его своей тугой грудью, и воспоминание кануло в Лету, уступая место совсем другим мыслям.