Александр Вяземка - Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию

Но мечте моей не суждено было сбыться: от нас ожидается выбор рода занятий, к которому приемлемо слово «успешный», в котором есть место ухищрениям, а не обледеневшим улыбкам, в котором расплачиваются толстыми пачками купюр, а не мелочью, в котором ценится хватка волка, а не безобидные перебранки с покупателем. От жизни со смыслом мы бежим к жизни с вещами. Раньше рождались поколения, желавшие сделать что-то для человечества. Теперь же – если и делать что-то, то только для себя. Кто богаты, тем и рады. Если у тебя непрестижная работа, сколько ты способен заработать? Достаточно, чтобы насмешить девушек, но недостаточно, чтобы быть им интересным. Не вышел ни рожей, ни зарплатой, короче… Это обо мне.

Вот действительно, что зарплата мороженщика против самоуверенных и, куда ни глянь, совершенно неприветливых цен? С некоторых пор слова «дорогая моя столица» приходится воспринимать исключительно буквально… Зашел тут на днях в магазин: литр молока 2,5% жирности уже 48 рублей стоит! При таких ценах поспевать за ритмом жизни и ее соблазнами совершенно невозможно. При таких ценах я сам себя скоро доить начну! Недаром в связи с обнищанием широких слоев населения в России прижился новый вид подарка: поздравительная шоколадка.

Вообще, Россия – забавная страна: в ней растут не зарплаты народа, а прибыль спекулянтов. Прочитал недавно, что цены на квартиры стали падать и трехкомнатную в спальном районе Москвы можно купить теперь за «какие-то там», как выразился автор статьи, 12 миллионов рублей. Представляете, за каких лохов нас держат, если надеются впарить нам несколько бетонных плит и четыре пластиковых окна за 12 «лимонов»? Последнее время, если я встречаю где-то надпись «Программа жилья», мне почему-то ненароком читается: «Программа жулья»… В России хорошо быть спекулянтом, а вот народом – не очень…

Все это и привело меня однажды к мысли, что неплохо бы стать чиновником. Если знаешь нужных людей в государственной машине, стать одной из ее шестеренок нетрудно. Стоит ли говорить, что как шестеренке тебе регулярно перепадает маслице и все такое. Однако, чтобы тебе регулярно перепадало маслице и все такое, нужно что-то давать взамен. Платить благодарностью, пусть и материальной. Делиться. А где взять это что-то ? Для этого-то и нужны ухищрения, уловки, махинации, изворотливость и лукавство. Я, конечно, понимаю, что махинациям не место в государственной машине. Ну, вы еще понимаете. Кто-нибудь еще? То-то и оно…

Ну вот, теперь, когда вы усвоили, что идеальная государственная машина существует лишь в воображении авторов утопических романов, вы в состоянии будете понять следующее: функции ее больших и малых шестеренок определяются не столько конструктором, сколько самими шестеренками, потому как существуют не только государственные интересы, но и частные. Последние существуют, и уже потому их необходимо удовлетворять. Вы можете спросить, можно ли считать государственным служащим государственного служащего, удовлетворяющего свои частные интересы методами, которые больше подходят какому-нибудь пройдохе? Ответ утопической литературы будет отрицательным, а вот ответ объективной действительности – утвердительным. И сто, и двести, и тысячу лет назад среди чиновников преобладали воры, среди трудящихся – пьяницы, среди отпрысков благородных кровей – законченные мерзавцы, среди интеллигенции – бездари, среди солдат – трусы. Ну? Вы по-прежнему не согласны с товарищем Котом и не верите в несовершенство природы человека?

Меня всегда занимал вопрос: откуда в России столько пыли? Мы не пустыня, и тем не менее пыль везде. Пыльные улицы. Запыленные окна. Запылившиеся верования. Запылившиеся понятия… И как-то до меня дошло! Пыль – это наши мысли, которые оказались никому не нужны. Мы, русские, любим подумать, порассуждать, повертеть идею, будто это тушка кролика на костре, облизать ее со всех сторон, как петушка на палочке. Если бы мысли могли превращаться, скажем, во взрывоопасные вещества, мы бы взорвали планету одной мощью своей мысли. Но каждому наплевать, что там думает кто-то еще. Поэтому умом Россию не пронять и не поднять. Нет, только не умом.

Мне захотелось крикнуть:

– Куда, куда плетешься ты, двуглавая тройка Русь?

И я закричал. Я повторял свой вопрос снова и снова; я кричал навзрыд, уставившись в потолок, всматриваясь в запотевшее зеркало, любуясь элегантной линией моих коленей…

Кричал, пока в ванную не заглянула мама и не утихомирила меня веником, после чего в моей умиротворенной голове долго гудело, а я пытался разобраться в хаосе смешавшихся в кучу мыслей, в котором солировала одна, которую я поначалу никак не мог опознать. В конце концов я разобрался, что это была за мысль: я же брюзжал по поводу того оптимистического бардака, в котором пребывает и будет пребывать страна наших отцов и детей. Точно, то была именно эта мысль. Раньше Россия была лишь неумытой, а теперь еще и непричесанная, и с невыбранными вшами. Историческая беда России – в ее размере и всех правительствах, которые эту беду принимают за преимущество. Такая вот она, наша тайна за семью печалями. Зачем мы приумножились таким количеством земель? А ведь русскому человеку нет ничего милее уголка, где он родился. Это властителям нашим неймется. А нам… не нужен нам берег турецкий: нам турок хватает и здесь.