Александр Вяземка - Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию

– Теперь можете приложиться губами, молодой человек.

Что я и сделал, поцеловав пачку из ста пятитысячных купюр – примерно четыре моих годовых оклада, – которую протянул мне один забавный тип, богатый делец, которому суждено было стать моим первым клиентом и прожить свою жизнь в качестве одной из моих золотоносных жил. Я сразу же почувствовал несказанное облегчение: все оказалось таким, как мне и представлялось, а не ловушкой, в которую я мог попасться в силу своей наивности. Обрекать себя на гроши? Увольте. Увольте сразу!

Итак, обмана не было и в помине: едва я произнес «Торжественную клятву российского бюрократа», как мир переменился! Мне тотчас выделили новенькую служебную иномарку и забросали приглашениями на всякие корпоративные вечеринки, которые так любят посещать всякие корпоративные любители выпить.

Стоит ли говорить, что на последовавшем фуршете мне следовало быть счастливейшим из смертных? Именно таким я себя и ощущал! Я был бескрайне счастлив, что принадлежу теперь к элите, к величайшему мужскому братству – корпусу государственного чиновничества! Море анекдотов, шуток, улыбок, подмигиваний, похлопываний по плечу, полезных подсказок и наводок, рукопожатий, Ну и, конечно, столы, ломящиеся под горками икры, ароматными ломтиками салями и эксклюзивными марками шампанского, которого было столько, что в нем могла бы захлебнуться и утонуть сама реальность… Теперь я понял, отчего Директор Департамента так любил нам повторять с улыбочкой беспечного блаженства: «Что наша жизнь? Икра…»

Я был пьян, хотя во рту у меня не побывало и капли спиртного. Я был пьян от всех этих приветливых и радостных лиц вокруг меня, ведь они были приветливы со мной и рады за меня! То было ощущение триумфа, ради которого стоит пройти путь, полный любых испытаний, причинить любую боль, выведать и продать любую тайну, попрать все принципы и простить все грехи, продать душу и отдаться дьяволу. Я был на шестом небе блаженства и уже должен был вот-вот достигнуть седьмого, как ребята сунули мне в руки ножницы и многозначительно подмигнули, как бы давая понять, что главное в нашем деле – делиться. Откуда мне было знать, что эти чертовы ножницы были просто символом и что мне не нужно было ничего ими резать?

Разговоры и смех сразу стихли. Все повернулись в мою сторону и уставились на меня то ли в ужасе, то ли в недоумении. Тишина была настолько полной, что я едва не завизжал. Когда я пришел в себя, зал был пуст. Полубанкноты номиналом в две с половиной тысячи рублей лежали в сейфе. От приглашений же на корпоративные вечеринки, служебной машины и золотой авторучки остались лишь воспоминания. Из красноречивого взгляда моего уже бывшего начальника мне стало ясно, что он меня теперь и с телескопом не узнает, стой я от него в ясный солнечный день всего в паре шагов.

Ну что ж, по крайней мере конец мой был славным. Славным не в том смысле, что я мог бы гордиться таким концом. Но все же всем присутствующим будет о чем вспомнить, о чем многозначительно покачать головой и глуповато улыбнуться. В одном сомневаться не приходилось: то был конец. Надеяться на что-то было бесполезно. Мои бывшие «братья» – не такие люди, что легко все простят и забудут.

Конец мой был к тому же и внезапным. Конец моей сказки. Зато теперь я мог с определенностью гордиться тем, что всего, чего я в жизни не добился, я не добился сам.

На меня разом нахлынули гнусные чувства и ощущения: жалость к себе, гнев, першение в горле, банальные мечты о мести, зуд в мокрых подмышках, видения моего будущего триумфального возвращения в лоно бюрократии. Проку от всех этих чувств и ощущений не было никакого, поэтому я быстренько разделался с ними, выпив три бокала ледяного шампанского и завалившись в горячую ванну. Не стоит поддаваться сантиментам. Надо оставаться реалистом. Я вот им остался – у меня попросту не было другого выбора, когда невозможное вновь стало невозможным.

И вот тут-то, оценивая свою жизнь, пока пузырики шампанского будоражили мне кровь, я понял, что ненавижу эту страну. Да, да, именно так: единственным оставшимся во мне ощущением после того, как я снял першение в горле шампанским и поскреб в подмышках, была смесь разочарования и ненависти. Непросто, знаете ли, любить Родину, когда она вынуждает тебя жить всякого рода ухищрениями, особенно когда ухищрения не срабатывают. Вы ведь не любите мачеху, если она обращается с вами как со своей забитой Золушкой? Да, да, приходится жить ухищрениями, знаете ли… Вот хотел ли я стать чиновником по зову сердца? Да ничего подобного. Сколько себя помню, я всегда хотел стать уличным продавцом мороженого, катить перед собой белоснежную тележку, облачившись в замызганный фартук и обжигая прохожих обледеневшей улыбкой: свежий воздух в любое время года, милые перебранки с покупателями, обнаружившими у себя в сдаче меньше копеек, чем рассчитывали там найти, а вокруг – лица, лица, лица… Море приветливых, радостных лиц…